Мучения начинались, когда его рядом не было. Представляла, сколько незамужних баб в этом его институте, и места себе не находила. Ну а особенно, конечно, убивало то, что Тонька Невзорова как прилипла к Мите, так никак отлипнуть не хочет. Митька иногда с ней по телефону разговаривал, всегда о работе, ясное дело, но нравиться Асе это никак не могло. Впрочем, он эти разговоры особенно не скрывал, значит, ничего такого между ними не было. Так… сослуживцы да старые друзья. С любовницей он бы при жене разговаривать поостерегся. Конечно, в дружбу между мужчиной и женщиной Ася не верила, она вообще в дружбу не верила, ни между мужчинами, ни между женщинами. По себе знала, что, кроме зависти, любой успех у друзей-подруг ничего не вызовет.
А вот в любовь верила. И потому Невзорову ненавидела так, что иногда казалось – заболеет от этой ненависти. Сначала-то радовалась, когда так прикольно увела от длинной дурищи будущего мужа, а потом, хоть на собственной свадьбе, хоть на институтских вечерах, цепенела от ужаса, все боялась обнаружить признаки былой влюбленности между Митей и Невзоровой. Кстати, то, что Митя жену на институтские вечера всегда брал с собой, тоже говорит о том, что с Тонькой у него ничего нет. Иначе не стал бы брать ее, соврал бы что-нибудь и пошел один.
Невзорову Ася ненавидела больше всех, но и остальных, которые вокруг Митьки крутились, ненавидела сильно. А как им не крутиться? Во-первых, он все-таки начальник, а во-вторых, муж у нее если и не писаный красавец, то уж точно не урод. Не недомерок какой-нибудь. А в подчинении у него почти одни бабы.
Сначала она хотела ребеночка завести, но быстро сообразила, что этим мужика не удержишь. Разводятся-то в основном как раз пары с детьми. Да и тяжело очень ночами не спать, а потом всю жизнь на этого ребеночка ишачить. Нет уж, спасибо.
Поезд подходил к станции. Ася вышла в прокуренный тамбур, поморщилась, запоздало пожалела, что не поехала на машине.
По своей воле она Толику ничего рассказывать не стала бы. Ясно, что никакая полиция их никогда не найдет, Митька просто перестраховывается. Но обманывать мужа Ася сейчас остерегалась. К тому же ей очень хотелось, чтобы Невзорова никогда больше не стояла у нее на пути. Но об этом, прав Митя, ей знать ничего не надо.
До вечера, когда Толик появится дома, было еще далеко, и Ася пошла к родителям. Их тоже иногда навещать надо.
Ирина жила в том же доме, что и бабушка, только в другом подъезде. Тоня прошла через двор, перегороженный шлагбаумом, чтобы чужие не смели здесь парковаться, полюбовалась на недавно отремонтированную беседку, напоминающую совсем старую Москву. Таких беседок в городе она нигде не видела.
Ирина открыла ей дверь, вежливо улыбнулась, провела в комнату, по-видимому, служащую хозяйке рабочим кабинетом. На письменном столе аккуратными стопками лежали бумаги, на экране компьютера виднелся текст с формулами.
Тоня, отказавшись от чая-кофе, уселась в предложенное хозяйкой кресло, Ирина, устроившись в таком же кресле напротив, с минуту ее поизучала.
– Они любили друг друга, – вздохнула хозяйка.
– Кто? – не поняла Тоня.
– Моя тетя и ваш дедушка, – опять вздохнула Ирина. – Я была совсем маленькая, мне исполнилось пять лет, когда Ирочка погибла, но я помню и тетю, и вашего деда. Он к нам часто приходил, и тетя делалась такая веселая, что это бросалось в глаза даже маленькому ребенку. Я любила, когда приходил дядя Саша, потому что после этого Ира со мной играла, пела, у нее был замечательный голос, кстати. Знаете, они оба были такие красивые, талантливые. Тетя писала стихи, сказки для меня сочиняла, мои дети потом росли на этих сказках. И оба они были несчастны.
– Дедушка был женат, – напомнила Тоня.
– Да, – подтвердила Ирина. – Женат. Он должен был развестись, потому что жить нужно только с любимой женщиной. А он погубил и ее, и себя.
– Но… ваша тетя знала, что он женат, – осторожно заметила Тоня. Она вовсе не считала, что дед должен был бросить семью ради какой-то Ирочки, какой бы талантливой и красивой она ни казалась племяннице. – У него были дети. И может быть, ей стоило с ним порвать.
– Ничего вы не понимаете, – отрезала Ирина. – Она его любила, по-настоящему любила.
– Но ведь и моя бабушка его любила, – предположила Тоня.
– Он морочил моей тете голову много лет, – словно не слыша, продолжала Ирина. – Вы представляете себе, как они жили? Тогда ведь нельзя было снять квартиру, он приходил сюда, здесь жили и моя мама с семьей, и тетя, и бабушка. И все соседи знали, что он приходит к тете, и что он женат. Думаете, ей нравилось?
Очень хотелось спросить, а нравилось ли ее бабушке, что дед навещает некую даму в соседнем подъезде и все соседи об этом знают.
– Ваша тетя ведь тоже была замужем? – вспомнила Тоня.
– Это ерунда, – махнула рукой Ирина. – У нас в семье никто и не вспоминал про Ирочкиного мужа. Вышла когда-то по глупости, развелась и забыла. Она любила вашего деда и была несчастна, вот что главное. Любовь должна приносить счастье, а ей она принесла горе. Я хорошо помню вечер, когда Ирочка погибла. Они с дядей Сашей долго сидели у нее в комнате, а я торчала под дверью, потому что мне хотелось с ними поиграть. А когда вышли из комнаты, дядя Саша стал прощаться, а Ирочка уговаривала его не уходить, как будто что-то чувствовала. Она уговаривала, а он ушел. И она погибла.
– Простите, а что с ней случилось?
– Пошла гулять с собакой, у нас тогда был кокер-спаниель Антошка, и на нее напали в подъезде какие-то бандиты. Убили и украли сумку. Обычно с собакой по вечерам гулял папа, а в тот проклятый вечер пошла Ирочка, потому что ее любимый человек с ней не остался. Через месяц умерла бабушка. А еще через месяц умер ваш дед, он тоже не пережил смерти Ирочки. Наверняка он считал себя виноватым, и правильно. Он виноват в том, что моя тетя погибла. И виноват в том, что она прожила несчастливую жизнь. Нет ничего выше любви, а он пренебрег любовью.
Ира все развивала и развивала эту мысль, и Тоня перестала ей возражать. Стало противно, захотелось поскорее уйти.
По дороге домой Тоня старалась думать о предстоящем Новом годе, о переходе на новую работу, о Коле, а думала о том, знала или не знала бабушка, что дед похаживает к соседке.
Коряга снимал квартиру в родном городе. Это понятно, в Москве все дорого. Ася поднялась на третий этаж старой хрущевки и ахнула, когда Толик открыл дверь – она бы ни за что не стала жить в такой дыре. А ведь ничто другое ей не светит, если Митя ее бросит.
Нельзя допустить развода. Митька никогда не женится на ней снова, это Ася понимала ясно. Вообще-то это имя – Ася – ей до смерти надоело. Просто когда она познакомилась с Митькой, мода на деревенские имена еще не пришла, не Настасьей же ей было представляться. Вот и назвалась – Ася. Теперь имя Настя нравилось ей гораздо больше, однажды она даже попросила Митю звать ее Настей, но он только рассмеялся. Ася так и не поняла, что его рассмешило.
