— Фергал! — повторяли как заклинание юные сквайры, ожидая возвращения отца.
Тот вернулся через три месяца, мрачный и молчаливый, и повесил на стену еще одну грамоту в корявой рамке. Украсил дубовыми ветвями так, что было не разобрать строк. Шурша, осыпались на пол листья, открывая причудливо выведенные буквы.
Когда наконец смысл мудреных строк дошел до братьев, средний отправился в путь. Ушел в столицу пешком, ибо старая кляча нужна была в жалком хозяйстве.
От среднего, Белгала, не было писем, но это ничуть не охладило пыл Джастина. Он никак не мог дождаться, когда подойдет его возраст служить.
Едва Джасу стукнуло пятнадцать, как он, встав на колени под благословление отца, надел себе на шею отцовский амулет. Снабженный в дорогу лишь мешком с провизией да старым зазубренным клинком, он примкнул к отряду владетельного сеньора, что двигался неспешно по дороге в столицу. По пути им довелось отбиться от шайки разбойников, потом самим ограбить какой-то торговый караван, ночевали вместе с паломниками на дворе монастыря, где у Джастина украли амулет. Потом какая-то странница лет пятидесяти ночью разбудила его и потребовала «ей послужить», Джастин поначалу не понял, о чем речь, а когда сообразил, удрал, заперся в молельной, там и проспал до утра.
Так, постепенно узнавая все прелести путешествия по дорогам Империи, Джастин прибыл в столицу.
Дрожь охватила его, когда проезжал он под аркой ворот, украшенными охранными знаками самого архангела Мизраэля.
В столице его посвятили в рыцари и занесли в списки. Странные то были списки — длинный, почти бесконечный свиток, и много, много имен. И через одно, а то и чаще, напротив имени чернел восьмиконечный крест.
В Фергале Джастин искал среднего брата, да не нашел. В военной канцелярии долго сверяли списки, просили прийти завтра, потом опять завтра, и, наконец, спустя пять дней выдали груду стальных проржавевших доспехов — Джастин узнал их по истертой позолоте герба, по знакомой вмятине на наплечнике. Но была еще одна вмятина, глубокая ямина на кирасе как раз напротив сердца. Вместе с доспехами писец пытался всучить Джастину кусок пергамента со знакомой надписью (только имя другое, хотя не менее любимое). Джастин отказался, велел отправить пергамент отцу. Хотел и сам написать — да только что напишешь? Не отпускай младшеньких из дома? Так отец и не отпустит мелких — братишка от рождения хром, к военной службе не пригоден, а сестренку давно просватали за соседа. Так и не написал Джастин домой ни строчки.
Он отчистил доспехи от крови и ржавчины, заплатил две серебряные монеты за то, чтобы кирасу выправили, а потом Джаса произвели в рыцари и велели готовиться к отправке к Леонидию вместе с другим новоиспеченным рыцарем Эмери.
После полудня, надев кирасу поверх старой кожаной куртки и перепоясавшись мечом, Джастин вышел прогуляться по столичным улицам. Вот он я, смотрите, рыцарь Джастин… Никогда прежде Джастин не видел такой нарядной толпы — женщин в шелке и бархате, мужчин в суконных мантиях, отороченных мехом. Повсюду были лавки, грубо намалеванные вывески таверн, на площадях выступали глотатели огня, фокусники и канатоходцы. В пестрой толпе ничего не стоило затеряться и утонуть, как в бурной речке.
Джастин так старательно задирал нос, что на перекрестке налетел на паладина Империи. Старенькая мятая кираса звонко блямкнула о сияющую ультрамарином товарку. Настоящий паладин! Расшитые золотом рукава колета, наборный пояс, алый камень в рукояти меча…
— … — пробормотал Джастин.
— Джас! — радостно воскликнул паладин.
Дайред? Погибший старший брат? Паладин Империи? Джастин не верил собственным глазам. Но это он, Дайред, нет сомнений! Только переменился сильно, отрастил волосы и небольшую бородку. И глаза стали другими — насмешливы и… стальными, что ли?
— Но ты ведь… — пробормотал Джастин и задохнулся в медвежьих объятиях брата. — Как же послание… тебя убили…
— Убили, да не совсем! — Дайред весело блеснул зубами. — Меня успели дотащить до храма и воскресить. Представляешь, удар был в самое сердце, а я все еще жив!
— И ты… — Джастин все никак не мог закончить фразу.
— Как видишь, паладин Империи.
— Здорово! А крылатый конь есть?
— Ну, конечно. Какой паладин без коня!
— И всех воскрешают… ну если что…
— Смеешься? — Дайред снисходительно хмыкнул. — Только если есть магическое знамя в полку. А таких знамен… — Он замолчал, прикидывая, может ли он выдавать военную тайну даже родному брату, и решил, что нет, не может. — В общем, не так уж и много, брат. Но даже если знамя есть, не каждого в храме воскресят, на все воля Всевышнего. Тут не угадаешь, кому будет явлена милость, а кому нет. Я, к примеру, из нашего отряда один уцелел. Хотя в апсиду положили семерых. — Дайред помрачнел.
— А Бел? — спросил Джастин про среднего брата с надеждой.
— Не знаю, — слишком уж мотнул головой Дайред. — Не видел его и не слышал ничего. Может, где на границе сражается с проклятыми.
«По спискам он мертв», — хотел сказать Джастин, но не сказал. Дайред и так наверняка знает, что значится в списках. На счастье, бумаги так часто врут!
— Ты бы отцу написал…
— Напишу. А я смотрю, тебе мое ржавье выдали, — грохнул ладонью по старой кирасе паладин.
— Ну да… — Джастин смутился. Этот старый хлам не шел ни в какое сравнение со сверкающими доспехами паладина Империи.
— А меч?
— Тоже что-то нашли. Вот…
— Что-то? — Дайред аж передернулся. Протянул руку и выдернул клинок Джастина из деревянных ножен, взвесил на руке. — Ну и баланс! А магия? Тут же ни грамма магии в рукояти! Конь у тебя, надо полагать, такой же, как меч?
— Коня не видел, — признался Джастин. — Мне на его получение какой-то номерок дали.
— Выкинь! — приказал Дайред. — И марш за мной. Ну что ты встал столб столбом? Шевели подпорками!
Джастин пошел, не веря в свое счастье.
«Я сплю, — думал он, — и Дайред мне снится…»
Но сон получался на удивление длинный и к тому же вполне складный, чего не бывает с обычными снами.
Дайред привел брата на квартиру — паладин, проживая в столице, не обязан ютиться в казарме. Квартирка была так себе — на втором этаже над лавкой, состояла из небольшой прихожей и спальни; кухни не было, еду приходилось брать в таверне. Слуга, мрачный грязный тип, спал на тюфяке в прихожей. Он даже не потрудился подняться, когда пожаловали господа. Только пробормотал что-то вроде «ходят тут, спать мешают», но Джастин не был уверен, что разобрал его ворчанье правильно.
— Он пьян, — невозмутимо пояснил Дайред, и провел брата в спальню. — Вот, выбирай! — королевским жестом указал на стойку.
Джастин замер с открытым ртом. В деревянной стойке хранились четыре меча в ножнах, один великолепнее другого. У каждого алый камень в навершии меча светился солнечно-радостным огнем.
