Я ответила, стараясь, чтобы голос прозвучал нейтрально:
— Ничего, справляемся.
Бриман ухмыльнулся, ощетинив бандитские усы.
— Мне очень пригодился бы в гостинице человек вроде тебя. Молодой, энергичный. Подумай об этом.
— Вроде меня? А что я могу делать?
— Тебя это удивит, но художник… дизайнер… мне сейчас очень пригодился бы. — Он говорил ободряющим тоном. — Мы можем договориться. Я думаю, ты внакладе не останешься.
— Мне и так хорошо.
— Может быть. Но обстоятельства меняются, скажешь, нет? Немножко независимости тебе не повредит. Гарантия на будущее. — Он широко ухмыльнулся и подтолкнул стакан в мою сторону. — Вот, выпей вина.
— Нет, спасибо. — Я показала рыбу в пакете. — Мне нужно поставить это в печку. Времени уже много.
— Макрель, э? — сказал Бриман, вставая. — Я знаю отличный рецепт, как ее готовить, с розмарином и солью. Я тебе помогу, и мы заодно поговорим.
Он пошел за мной на кухню. Он был ловчей, чем можно было подумать, глядя на его тушу, — вспарывал рыбе брюхо и вычищал внутренности одним движением.
— Как дела идут? — спросила я, зажигая огонь в духовке.
— Неплохо, — улыбаясь, ответил Бриман. — По правде сказать, мы с твоим отцом как раз праздновали.
— Что праздновали?
Бриман разъехался в широчайшей улыбке:
— Сделку.
Конечно, они использовали мальчиков. Я знала, отец готов на все, чтобы удержать их поблизости. Марэн и Адриенна сыграли на его любви к внукам; говорили о капиталовложении; поощряли Жана Большого занимать такие суммы, которые он никогда не смог бы вернуть. Интересно, какую часть своей земли он уже официально отдал.
Бриман терпеливо ждал, чтобы я заговорила. Я чувствовала, что его переполняет непомерное леденящее веселье, взгляд серых глаз был по-кошачьи пристален. Вскоре, не дождавшись моего ответа, он начал готовить маринад для рыбы: масло, бальзамический уксус, соль, побеги розмарина с кустиков, растущих у парадной двери.
— Мадлен, нам с тобой надо дружить. — Я знала, что вид у него сейчас скорбный — углы губ опущены, усы обвисли, — но в голосе слышался смех. — Мы с тобой похожи. Оба бойцы. Оба деловые люди. Ты просто обиделась на меня и потому не хочешь перейти на мою сторону. Я уверен, что у тебя все получится. И я честно хочу тебе помочь. Всегда хотел.
Я, не глядя на него, посолила рыбу, завернула каждую рыбину в фольгу и сунула в горячую духовку.
— Ты забыла маринад.
— Я не так готовлю рыбу, мсье Бриман.
Он вздохнул.
— Жаль. Тебе бы понравилось.
— За сколько? — спросила я наконец. — За сколько он отдал вам землю?
Бриман укоризненно цокнул языком.
— «Отдал»? Мне никто ничего не отдавал, — сказал он с упреком. — С какой стати?
Контракт составляли на материке. Отца повергло в благоговейный страх сложное действо с печатями и подписями. От юридического жаргона он терялся. Хотя Бриман не вдавался в детали, я решила, что он взял землю как залог в обеспечение займа. Как обычно. Он в очередной раз применил тот же прием: кратковременные займы, за которые людям в итоге приходится расплачиваться недвижимостью.
В конце концов, как сказала Адриенна, зачем отцу земля? Несколько километров дюны между Ла Бушем и Ла Гулю, допотопная шлюпочная мастерская; по крайней мере сейчас все это было ему ни к чему.
Все мои худшие подозрения подтвердились. Ремонт дома, подарки для мальчиков, новые велосипеды, электронные игры, доски для серфинга…
— За все платили вы. Вы одолжили ему деньги.
Бриман пожал плечами:
— Конечно. Кто же еще?
Он заправил зеленый салат уксусом и солеросом — мясистой островной травкой, которая часто идет в маринады, — и выложил в деревянную миску, пока я начала резать помидоры.
— Надо бы еще лука-шалота положить, — заметил он так же ласково. — Он замечательно идет к спелым помидорам. Скажи мне, где у тебя шалот?
Я не ответила.
— А, вот он, в ящике для овощей. Да какие славные, крупные луковки. Я гляжу, у Оме на ферме дела хорошо идут. Да и вообще у Ле Салана выдался просто золотой год, а? Рыба, овощи, туристы…
— Да, неплохой.
— Какая скромность. Э. Да это же почти чудо.
Он быстро, умело резал лук-шалот. Пахло остро, словно морем.
— А все благодаря тому замечательному пляжу, что вы украли. Вы и ваш приятель, этот умник, Рыжий.
Я осторожно положила нож на стол. У меня слегка тряслись руки.
— Осторожно. А то порежешься.
— Не знаю, что вы имеете в виду.
— Я имел в виду — будь осторожней с этим ножом, Мадо. — Он хихикнул. — Или ты хочешь сказать, что ничего не знаешь насчет пляжа?
— Пляжи перемещаются. Песок движется.
— Да, движется, и даже иногда сам. Только на этот раз ему помогли, э? — Он широким жестом развел руки, все еще запачканные рыбьей кровью. — Только не думай, что я на вас в обиде. Я тобой восхищаюсь. Ты заново вытащила Ле Салан из моря. Ты привела его к успеху. А я только защищаю свои собственные интересы, Мадо. Чтобы и мне досталась доля. Можете называть это компенсацией, если хотите. Вы должны меня понять.
— Это вы первый устроили затопление, — сердито сказала я. — Мы вам ничего не должны.
— Ошибаешься, — покачал головой Бриман. — Как ты думаешь, откуда взялись деньги, а? Деньги на кафе Анжело, на ветряк Оме, на дом Ксавье? Кто обеспечил капитал? Кто заложил основание всему этому?
Он махнул рукой в сторону окна, загребая грязной ладонью Ла Гулю, деревню, небо, сверкающее море.
— Может, и вы, — сказала я. — Но это уже позади. Мы теперь сами держимся на плаву. Ле Салану больше не нужны ваши деньги.
— Ш-ш-ш.
Бриман с преувеличенной осторожностью вылил маринад на помидоры. Он был ароматен и соблазнителен. Я словно чуяла, как он пахнет на горячей рыбе, как испаряется настоявшийся на розмарине уксус, как шкворчит масло.
— Ты удивишься, как все меняется, едва появляется случай сделать деньги, — сказал он. — Зачем довольствоваться парочкой туристов в гостевой комнате, если, вложив небольшую сумму, можно превратить гараж в квартиру для отдыхающих или построить ряд бунгало на каком-нибудь пустыре? Мадо, ты ведь уже вкусила успеха. Неужели ты думаешь, что люди так легко насыщаются?
Какое-то время я молча думала.
— Может, вы и правы, — сказала я наконец. — Но я все равно не понимаю, что вы с этого будете иметь. На том клочке, что вы купили у отца, много не построишь.
— Мадлен. — Бриман выразительно опустил плечи, изображая упрек каждым изгибом тела. — Неужели во всем должны быть скрытые мотивы? Почему ты не веришь, что я просто хочу вложить деньги в Ле Салан?
