И вот ему снова четырнадцать, он пожирает глазами картинку, гладит ее, то складывает, то снова разворачивает тонкую бумагу. Он хочет показать ее другим. Хочет оказаться там прямо сейчас, пусть бумаги готовы только наполовину. Его банк, его бухгалтер, его поверенные разберутся с формальностями. Подписи не поспевают. Самое главное уже в пути.
Несколько телефонных звонков — и все устроилось. Самолетом в Париж. Поездом до Марселя. Уже завтра он будет там.
8
Пог-Хилл, июль 1975 года
Дом Джо был темным и кривым, мало чем отличался от других домов, что выстроились вдоль железнодорожных путей. Фасад выходил прямо на улицу, дверь от мостовой отделяли только низкая стена да ящик для растений. Тылы — тесные дворики, увешанные бельем, трущобный поселок самодельных кроличьих клеток, курятников и голубятен. Эта сторона выходила на железную дорогу, здесь крутой берег был рассечен надвое, и по выемке шли поезда. Они шли через мост, из сада Джо был виден красный свет семафора, похожий на далекий маяк. Дальний Край тоже был виден и тусклые серые склоны шлаковых гор за полями. Дома, раскиданные как попало вдоль крутой узкой улочки, возвышались над всей территорией Джея. Кто-то пел в соседском саду, судя по голосу — старая леди, голос трогательно подрагивал. Кто-то стучал молотком по дереву, примитивно и успокаивающе.
— Пить хошь? — Джо небрежно кивнул на дом. — Небось не откажешься.
Джей глянул на дом, внезапно вспомнив о своих порванных джинсах и засохшей крови на носу и верхней губе. Во рту пересохло.
— Хочу.
В доме было прохладно. Джей проследовал за стариком в кухню, большую полупустую комнату с голыми деревянными половицами и большим сосновым столом, испещренным шрамами, оставленными множеством ножей. Занавесок не было, зато весь подоконник был уставлен стройными зелеными ростками, буйной защитой от солнечного света. Приятный, землистый запах растений наполнял кухню.
— Это мои помидорки, — сообщил Джо, открывая кладовку, и Джей и вправду заметил в пышной листве помидоры — маленькие желтые, большие красные, неправильной формы, и полосатые рыже-зеленые, как лягушачьи шарики.
В горшках на полу жили другие растения, тянулись вдоль стен, обвивали дверной косяк. В стороне — деревянные ящики с овощами и фруктами, аккуратно уложенными, чтоб не попортить.
— Очень милые, — сказал он из вежливости. Джо иронически посмотрел на него.
— Чтоб они росли, надо с ними говорить. И щекотать, — добавил он, указывая на длинную палку, прислоненную к голой стене. На конце палки болтался кроличий хвостик. — Это моя палка-щекоталка, ясно? Помидорки ужасно боятся щекотки.
Джей тупо смотрел на него.
— Похоже, попал ты в переплет, — сказал Джо, открывая дверь в дальнем углу, за которой оказалась большая кладовка. — Подрался небось.
Джей сдержанно рассказал. Когда он дошел до того, как Зет разбил радио, голос дал петуха, зазвучал по-детски, зазвенел слезами. Джей умолк и густо покраснел.
Джо как будто ничего не заметил. Он залез в кладовку и достал бутылку темно-красной жидкости и пару стаканов.
— Выпей-ка, — посоветовал он, наполняя стакан.
Пахло фруктами, но незнакомо, дрожжами, как пиво, но обманчиво сладко. Джей подозрительно уставился на жидкость.
— Это вино? — с сомнением спросил он. Джо кивнул.
— Ежевичное, — сказал он, выпив свою порцию с явным удовольствием.
— Мне, наверное, не стоит… — начал Джей, но Джо нетерпеливо сунул ему стакан.
— Попробуй, сынок, — велел он. — Раскрась жизнь новыми красками.
Джей попробовал.
Джо стучал его по спине, пока Джей не перестал кашлять, но прежде осторожно вынул стакан из пальцев, чтобы мальчик не пролил драгоценную жидкость.
— Ну и гадость! — выдавил Джей в промежутках между приступами кашля.
На вкус это походило на что угодно, только не на вино. Он пил вино прежде — родители частенько наливали ему вина за едой, и он успел полюбить кое-какие приторные белые немецкие вина, — но ничего подобного никогда не пробовал. Оно походило на землю, и болотную воду, и прокисшие от старости фрукты. Танин налетом осел на языке. Горло жгло. Глаза слезились.
Джо, кажется, сильно обиделся. Потом рассмеялся.
— Крепковато для тебя, а? Джей кивнул, продолжая кашлять.
— Мог бы и догадаться, — весело сказал Джо, отворачиваясь к кладовке. — Пожалуй, к нему сперва попривыкнуть надо бы. Но в нем есть искусство, — нежно добавил он, осторожно возвращая бутылку на полку. — А это главное.
Он обернулся, на этот раз с бутылкой «Желтого лимонада Бена Шоу» в руке.
— Пожалуй, лучше пока выпей это, — сказал он, наливая полный стакан. — А до остального скоро дорастешь.
Он вернул бутылку на полку, помедлил, посмотрел на Джея.
— Может, у меня кое-что есть и для другой твоей беды, если хошь, конечно, — сказал он. — Пойдем.
Джей понятия не имел, что старик собирается ему дать. Может, уроки кунфу, или базуку, оставшуюся с какой-нибудь войны, или гранаты, или зулусское копье, приобретенное в странствиях, или особый непобедимый удар с лёта, показанный тибетским гуру (работает безотказно). Вместо этого Джо повел его в крыло дома, где из камня торчал гвоздь, а на гвозде висел красный фланелевый мешочек. Старик снял мешочек, мельком понюхал содержимое и протянул Джею.
— Бери, — сказал Джо. — Еще немного протянет. Попозжее сварганю нам свежий.
Джей уставился на него.
— Что это? — наконец спросил он.
— Носи с собой, и все дела, — сказал Джо. — В кармане, если хошь, или на шнурке. Вот увидишь. Поможет.
— Что в нем?
Джей смотрел на Джо во все глаза, будто старик свихнулся. Подозрения, на время забытые, вспыхнули вновь.
— Да так, то да се. Сандаловое дерево. Лаванда. Верховного Джона Завоевателя
[22]
чуток. Этому трюку я у одной леди с Гаити выучился, много лет назад. Каждый раз помогает.
Ну точно, решил Джей. Старик определенно рехнулся. Безобидный — хотелось бы верить, — но сумасшедший. Джей беспокойно обернулся на закуток сада и задумался, успеет ли добежать до стены, если старик начнет буянить. Джо лишь улыбнулся.
— Попробуй, — настойчиво сказал он. — Носи в кармане. Скоро вообще про него забудешь.
Джей решил ему подыграть.
— Ладно. И что он умеет делать? Джо снова улыбнулся.
— Может, и ничего.
— Но как я пойму, сработал он или нет? — уперся Джей.
