Джей рыскал, пока Керри не явилась за ним почти через час. Он испачкался, вымазался в грязи по колено. В картонной коробке он нес шесть бутылок, найденных в разных местах по пути вниз и чудом уцелевших.
«Особые».
58
Ланскне, лето 1999 года
Вот и все. Джей сразу понял, что он ушел. Была некая окончательность в этом прощании, от которой не отмахнуться. Точно с последней каплей своего вина старик вовсе испарился. Несколько дней Джей отрицал очевидное, убеждал себя, что Джо вернется, что он ушел не навсегда, что он не покинул его вторично. Но суть улетучилась. Дом больше не пахнул его табаком. Ретростанция прекратила вещание, на той же частоте появилось местное радио, извергавшее современные хиты. И Джо не мелькал больше аккурат за углом парника или за сараем и не инспектировал деревья во фруктовом саду. Никто не сидел и не смотрел, как Джей барабанит по клавишам машинки, — ну разве что Роза, которая иногда пробиралась по лестнице и наблюдала за ним с кровати. Вино стало обычным вином, без всяких фокусов. На сей раз Джей не злился. Напротив, покорился неотвратимому. Волшебство снова кончилось.
Прошла неделя. Дождь начал утихать, порушив еще немало. Джей и Роза почти не выходили из дома. Розу легко было порадовать. Она развлекалась сама. Сидела и читала в своей заново обставленной комнате под крышей, или играла в «Эрудит» на полу, или с Клопеттой шлепала по лужам на полях. Иногда она слушала радио или играла с тестом на кухне. Иногда пекла маленькие, жесткие, мучнистые печенья. Каждый вечер приходила Мариза, готовила ужин, оставаясь ровно настолько, чтобы поесть и проверить, как дела у Розы, прежде чем вернуться к работе. Генератор починили. Дренажные канавы отнимали время, но через пару дней закончат и с ними. Она наняла Ру и еще нескольких рабочих Клермона себе в помощь. Но все равно виноградник был наполовину затоплен.
У Джея бывали гости. Попотта заглянула пару раз с почтой и один — с пирогом от Жозефины, но Роза играла за домом и осталась незамеченной. Однажды приехал Клермон с очередным грузом барахла, но надолго не остался. Теперь, когда худшее осталось позади, у большинства было полно работы.
Присутствие Розы озаряло дом. После ухода Джо это было более чем желанно, ибо дом казался странно обездоленным, будто унесли что-то привычное. Для своего возраста, однако, Роза была очень тихой, и иногда Джей почти верил, что она принадлежит скорее миру Джо, чем его миру. Девочка скучала по матери. Они расстались лишь во второй раз в жизни. По вечерам она встречала Маризу отчаянными и безмолвными объятиями. Их совместные ужины были веселыми и оживленными, но у Маризы оставалась некая заповедная территория, на которую Джей пока не сумел пробраться. Она редко говорила о себе. Не упоминала Тони и не обещала закончить рассказ, начатый в день наводнения. Джей не пытался давить. Это подождет.
Через несколько дней Попотта принесла пакет от Ника — контракты с новым издателем Джо и несколько газетных вырезок, датированных с июля по сентябрь. В короткой записке Ник нацарапал: «Я подумал, тебе это может быть интересно».
Джей извлек из конверта вырезки.
Все они так или иначе касались его. Он прочитал. Три небольшие новостные заметки из британских газет с домыслами о его исчезновении. Статья из «Паблишере уикли», очерчивающая его возвращение на писательское поприще. Ретроспектива из «Санди тайме», озаглавленная: «ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ПЬЯБЛОЧНЫМ ДЖО?» и с фотографиями Керби-Монктона. Джей перевернул страницу. С фотографии, нахально улыбаясь, на него уставился Джо.
«НЕ ЭТО ЛИ НАСТОЯЩИЙ ПЬЯБЛОЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК?» — вопрошал заголовок.
Джей смотрел на снимок. На нем Джо было пятьдесят, может, пятьдесят пять. Без кепки, в уголке рта сигарета, маленькие очки-полумесяцы сдвинуты на кончик носа. В руках он держал большой горшок хризантем, украшенный розеткой. Подпись: «Местный чудак».
«Макинтош, со своей обычной уклончивостью, так и не решился открыть, кем же был настоящий Джо, — продолжала статья, — но, согласно некоторым источникам, на создание образа любимого садовода нации его вдохновил именно этот человек. Джозеф Кокс, родившийся в Шеффилде в 1912 году, сперва работал главным садовником в старинном помещичьем доме, а потом тридцать лет трудился на „Шахте Дальнего Края“ в Керби-Монктоне, прежде чем проблемы со здоровьем заставили его удалиться на пенсию. Известный местный чудак, мистер Кокс много лет жил в переулке Пог-Хилл, но взять интервью в месте нынешнего его проживания, доме престарелых „Медоубэнк“, не представлялось возможным. Мисс Джулия Мойнихен, дневная медсестра, описала мистера Кокса нашему корреспонденту: „Ужасно милый старый джентльмен с чудесным запасом историй. Я вся дрожу при мысли, что он может оказаться настоящим Джо“».
Джей едва проглядел остаток статьи. Чувства раздирали его. Удивление, что он мог быть так близко к Джо и не знать, неким образом не почувствовать его присутствие. Но более всего невероятное облегчение, радость. Прошлое все-таки можно исправить. Джо до сих пор живет в Пог-Хилле. Все можно исправить.
Он заставил себя дочитать статью. Ничего особо нового. Пересказ «Пьяблочного Джо» и копия оригинальной обложки. Маленькое фото хлебного барона под руку с Кандидой за два года до их развода. Имя журналиста под статьей — К. Марсден — показалось смутно знакомым. Через несколько минут он опознал в нем дотелевизионное имя Керри.
Ну конечно. Керри. Все сходится. Она знала о Пог-Хилле и Джо. И конечно, уйму всего знала о Джее. У нее был доступ к фотографиям, дневникам, бумагам. Она пять лет слушала его разглагольствования и воспоминания. Его мимолетно стиснула тревога. Что именно он ей сказал? О чем проговорился? Он так ее бросил, что, конечно, не вправе рассчитывать на ее преданность или благоразумие. Он лишь надеялся, что она останется профессионалом и оставит его личную жизнь личной. Он понял, что знает Керри слишком плохо и не в силах предугадать, как она поступит.
Но все это казалось не важным. Важен лишь Джо. «Через несколько часов я сяду на самолет в Лондон, — размечтался он, — потом в экспресс на север». Джей доберется туда уже к вечеру. Он вновь увидит Джо. Он даже сможет забрать его сюда, если старик захочет. Джей покажет ему шато Фудуин. Полоска газетной бумаги, размером едва ли с блок марок, вылетела из пачки и приземлилась на пол. Джей подобрал ее и перевернул. Слишком маленькая для статьи. Должно быть, он ее пропустил, когда листал вырезки.
Наверху ручкой было нацарапано: «Керби-Монктон пост».
Некрологи (продолжение).
Джозеф Эдвин КОКС мирно, после продолжительной болезни, 15 сентября 1999 года.
Поцелуем солнца простится грех,
Птицы грянут хорал;
К сердцу Творца ты в саду ближе всех,
Ближе никто не бывал.
[116]
