— Нам было обещано, что часть земель Тверского княжества будет разделена между рыцарями, получившими посвящение от… военная тайна, я же говорил…
То ли Бонс с вампиром знали что-то, о чем не имел представления я сам — вид у обоих был заговорщицким, — то ли мозг у вампиров в их мертвых телах ссыхается до размеров грецкого ореха. Ответы Бонса не удовлетворили бы и глупца Локтева из ярославской контрразведки, а вампир доволен, лыбится…
— Тогда почему ты здесь? — удивился вампир. — Почему не там? — Вампир издевательски повторил кивок Бонса. В сторону Твери.
— А из-за него… — «Рыцарь» скосил глаза на меня и замолк с видом человека, честно выполнившего свой долг.
— Еще интереснее! — Умрун повернулся ко мне, но не успел он продолжить своего идиотского допроса, как Бонс включился вновь:
— Я должен был встретить сына Лиинуэля Огненного и отвезти его… куда сказано.
— Это вот этого, что ли? — с брезгливой миной проговорил вампир, рассматривая меня с интересом, который я не рискнул бы назвать профессиональным. Скорее, гастрономическим. Жадный был такой взгляд и… липкий, что ли. Если бы на меня таким взглядом девушки смотрели, я и то бы сбежал, скорее всего.
— Точно! — Если бы Бонс мог ткнуть в меня пальцем, он бы это, несомненно, сделал.
— Сын самого Лиинуэля — полукровка? — А ведь фальшивит нежить, фальшивит. Я прям чую: словно подгоревшей яичницей воняет. Он знал заранее.
— И в этом была основная трудность! Узнали об этом случайно! — Бонса распирало от гордости. Вот этот играет — не придерешься! Плевать, что рожа на блин похожа, этот и Бориса Годунова сыграет в Нижегородском театре! Борода позволяет… Вроде бы Борис Годунов не носил бороды, брился, как европеец, а бороду придумал уже сам Федор Иванович Шаляпин — для оперы Мусоргского…
Главный умрун ненадолго задумался, кивнул своим мыслям, и я уже мысленно поздравил Бонсика с прекрасно проведенной комбинацией. В том, что наша кровь не достанется вампирам, я был почти уверен. Умрун усмехнулся — он принял уже какое-то решение, хотел распорядиться насчет нас, но неожиданно за его плечом оказалась молодая вампирша, и из груди старшего проклюнулось грубо и криво заточенное острие деревянного колышка.
Вид у девчонки был совершенно безумный. Кровью ее рубаха была заляпана теперь уже полностью, да вдобавок и пуговицы оторваны до пупа, так что нам с Бонсом открывался неплохой вид. Только оценить его по достоинству мы не могли — не в настроении были. Мы были в ужасе: наши ухищрения, тонкая игра Бонса, мои удачные импровизации — все пошло насмарку. «Радуга», очевидно, уже выпила нескольких человек, кабатчика и официанток, так что море ей было по колено.
— Ашмаи?!! — на губах «радуги» пузырилась розовая пена. — Да знает ли Ашмаи, что творит Белый? Знает?? Знает???
На каждое «знает» она втыкала кол в тело умруна. Если тот и знал ответ на этот вопрос, то скрывал это успешно. Партизан… Чуть поодаль слышались яростные крики вампиров, у «радуги» как-то неожиданно нашлись соратники, «гости» начали убивать «хозяев», и «пьяная драка» мгновенно переросла в «бытовуху». Умруны дрались друг с другом по всему залу кабака, причем «гламурные», как самые беспринципные беспредельщики, не брезговали осиновыми кольями. Или беспредельные беспринципники? Без осины соратники «радуги» проиграли бы моментально: хоть они и были в большинстве, но по силе не могли тягаться со своими старшими товарищами. Но и осина не всегда помогала: опьяненная кровью молодежь нарывалась на трезвых опытных бойцов, чьи удары и мгновенные передвижения сложно было даже разглядеть. Пока за спиной молодой нежити рычали бьющиеся насмерть вампиры, летали тела от наносимых умрунами тяжелых ударов, «радуга» с животным подвыванием тыкала и тыкала своего бывшего приятеля осиновым колом, причиняя ему раз за разом страшные раны, совсем не чувствуя, видимо, сопротивления мертвой плоти. Мертвый вампир — это смешно, помнится, говорила одна фэйри. Ничего смешного в многократно проткнутом трупе не было.
— Мы поклялись найти Белого! Нас никто не остановит! Никто! И я сама его обращу! — Вампирша не замечала, что ее жертва рассыпается прямо на ее руках могильным прахом. Наклюкалась! Скорчиться и замереть — авось не заметит! Пусть с другими вампирами дерется — «нашим» легче! Это было мое первое инстинктивное желание. У Бонса, как я успел мельком заметить, реакция была такая же. Только он успел картинно закатить глазки и грохнулся в обморок от избытка чувств. Притворяется, ловкач. Что называется, «в образе». Упал он так, чтобы оказаться поближе к рассыпающемуся телу вампира. Если тот совсем развалится, то как раз упадет на Бонса. А у вампира на поясе кольт военного образца в закрытой, правда, кобуре, а слева нож. Нож нам очень пригодился бы.
Вампирша, раскрыв пасть в страшной ухмылке, отбросила наконец тело своего бывшего напарника так, что он, перелетев через Бонсика и сводя на нет все его расчеты, упал на наших товарищей по несчастью, так и не пришедших в сознание. Отбросив в угол покрытый черной кровью колышек, словно он жег ей руки, красотка надвинулась на нас. А может, и вправду ручки жег?
Двое связанных мужчин и одна свободная, но безоружная девушка. Я так думаю, пятьдесят на пятьдесят. Если мужики «сработанные» и привыкли действовать в паре, то у них преимущество. Если девушка умеет не только шляпку носить и на каблуках ходить, чтобы ножки в коленях не подламывались, то преимущество у нее. В Великоречье все девушки умеют стрелять, но рукопашников из них сознательно редко кто воспитывает. Дочь ненормального эльфа Кемменамендура Арквейн — единственное известное мне исключение. Мараниек, фэйри и прочих полудемонов в расчет не принимаю. Но если девушка не совсем девушка, а вампирша неизвестного возраста, то два связанных мужика для нее просто мясо. Вот как мы с прилавка магазина забираем кусок грудинки или шинки, так и вампирша сейчас заберет наши жизни… Или, скорее, как в винном отделе два бутылки красненького по ноль сорок семь…
Пока в голове промелькнула эта не совсем радостная мысль, я успел переглянуться с Бонсом, согнувшимся так, что борода его почти касалась коленок. В эту же секунду раздались выстрелы: кто-то из вампиров «опустился» до огнестрела. Попасть даже под «дружественный» огонь никому не охота, поэтому «радуга», как ни пьяна была, а оглянулась, инстинктивно пригибаясь. Этим не замедлил воспользоваться Бонс. Разогнувшись, как стальная пружина, он всем корпусом ударил вампиршу под коленки, и мне ничего не оставалось делать, как выгнуться снизу вверх эдаким «прыжком лосося», только без копья между пальцами ног, в надежде зацепить тварь сапогами. Лососем, а может, и воблой, но в грудь я ей конкретно заехал. Получилось! «Радуга» завалилась назад, а я, оттолкнувшись от нежити, скользнул к выброшенному девкой осиновому колышку. Бонс, как я заметил краем глаза, попытался добраться до умруна из пришлых, чье тело так и лежало на связанных людях, предполагаемом «обеде». Не тут-то было. Меня потащило обратно с такой скоростью, что я чуть не зарыдал от бессилия. Проклятая нежить, с недостижимой для нормального человека скоростью вскочив на ноги, ухватила левой рукой меня за каблук сапога, а правой безошибочно схватилась за весьма потрепанный кирзач «рыцаря». Проклиная тугую шнуровку своей обувки, я попытался выдраться из цепкого захвата нежити, закручиваясь всем телом по часовой стрелке, по направлению к большому пальцу девчоночьей руки. Повезло, что вампирша «молодой» была, потом повезло, что она была правшой. И что девчоночьи ручки довольно-таки изящны… И еще повезло, что ловкий Бонс просто вынырнул из своего разношенного дерьмодава, сверкнув далеко не белоснежной портянкой, а нежить потянулась за ним вправо, пытаясь поймать желтую пятку «рыцаря» голенищем. Ну за двумя зайцами погонишься…
