В том, что Алуру давно перевалило за сто лет, не было ничего необычного. Маги жили очень долго по человеческим меркам. Дар подпитывал их жизненные силы. Говорили, что волшебники порой дотягивали до трехсот лет. На мой взгляд, Алуру, если он не возьмет себя в руки, столько не светит.
Ютился маг в каморке под лестницей — на большее не хватало денег. Я несколько раз давал ему довольно крупные суммы, но напрасно — он все пропивал. На хлеб и спиртное Алур зарабатывал тем, что показывал фокусы и иногда лечил людей, хотя обратиться к нему за помощью решались немногие. Кто знает, не перепутает ли он с похмелья заклинания? Мне лично повезло — однажды старик поднял меня на ноги.
Тогда я работал в отряде телохранителей графа Монтойского. Один из недругов подослал наемного убийцу — меткого арбалетчика. Граф Монтойский всегда отличался беспечностью, и убийце не составило большого труда подобраться на близкое расстояние. Он выстрелил в моего нанимателя практически в упор; не оставалось ничего другого, кроме как оттолкнуть графа и принять арбалетный болт на себя. Я буквально истек кровью, когда меня на носилках доставили к лекарям, но они, обследовав рану, пришли к выводу, что пациент безнадежен и скоро умрет.
Один из наших парней был наслышан об Алуре, ему не составило большого труда уговорить меня попытать счастья у спившегося чародея — я тогда хватался за любую соломинку. И Алур сотворил чудо. Он сделал то, что оказалось не под силу врачам: поставил на ноги раненого, которого все списали со счетов. Вот почему я так привязался к старику, несмотря на все его странности.
Он походил на высохшую мумию с проспиртованными мозгами — одна кожа да кости. Лицо выглядело изможденным, глазные впадины глубоко провалились, глаза давно потухли; бескровные губы, острый нос, обвисшие щеки не придавали красоты и обаяния. Длинные седые волосы давно не знали расчески и были взлохмачены. Алур носил бороду, но почти никогда ее не подстригал, поэтому сальные космы торчали во все стороны. Из одежды был только балахон, сшитый из грубой ткани наподобие мешковины, обильно усеянный жирными пятнами и следами от грязи; на ногах разбитые башмаки, с подошвами, державшимися на одном честном слове и веревочках.
Старый волшебник был пьян, но пока не до такой степени, чтобы совсем отключиться. Он узнал меня, даже попытался привстать, чтобы поздороваться, но тут силы его оставили, и волшебник беспомощно завалился на бок. Я помог ему принять исходное положение и сел рядом.
— Как поживаешь, Гэбрил? — Его язык, на удивление, не заплетался, и говорил маг вполне отчетливо.
— Нормально, — ответил я.
— А зачем пожаловал? Если хочешь, чтобы я залечил тебе какую-нибудь болячку, то лучше не рискуй, я сегодня не в настроении.
— Нет, Алур, я пришел по другому поводу. Нужен совет.
— Даже так? — Маг выглядел польщенным. — Давно у меня не спрашивали совета, ты первый за последние пятьдесят лет.
Я рассказал о смерти барона фон Бомма. Старик слушал не перебивая, но в конце заметил:
— Твой барон умер своей смертью. Чего ты от меня хочешь?
Я собрался с мыслями и ответил:
— Алур, ты меня знаешь довольно давно. Когда я открыл свою контору и стал зарабатывать на хлеб ремеслом частного сыщика, то быстро понял: вещи зачастую выглядят не такими, как на самом деле. Я привык никому не верить и все проверять. Врачи решили, что барон умер от сердечного приступа. Может быть, они и правы, но если есть малейшая вероятность, что ему помогли отправиться на тот свет, я должен знать об этом в первую очередь.
— Гэбрил, я не врач.
— Я не спорю, но тебе известно то, о чем медики не имеют ни малейшего представления. Ты — маг, у тебя есть то, чего нет у остальных, — дар. Воспользуйся им и помоги мне.
— Гэбрил, я уже давно не маг. Ты хочешь посмеяться над старым больным человеком?
Я взорвался:
— Алур, неужели тебе не надоела такая жизнь? Посмотри, во что ты превратился? Ты так много пьешь, что скоро возле тебя нельзя будет зажечь спичку.
— Молодой человек, я старше вас в четыре раза. Когда-то и я был таким же молодым и наивным, но потом в один день потерял всех, — старик сделал страшное лицо, — всех, кого любил и кем дорожил! Друзей, товарищей, близких — эльфы расправились с ними, как с беспомощными котятами. Просто нашпиговали стрелами с безопасного расстояния. Тогда я узнал, что такое одиночество! Долгая жизнь стала проклятием, и я жду не дождусь того часа, когда смерть приберет меня. Мне надоело жить, Гэбрил.
Старик схватил меня за воротник крючковатыми пальцами и подтянул поближе. Бесцветные глаза полыхнули нечеловеческим огнем.
— Понимаешь, надоело жить! Я осколок той, старой жизни и никуда не годная старая развалина.
— Возьми себя в руки и успокойся. — Я старался придать голосу уверенный тон. — Да, все твои друзья, и тем более сверстники, умерли, и ты остался единственным свидетелем той, былой эпохи. Я понимаю, что это очень грустно, но на самом деле ты не одинок, у тебя есть я!
Алур отпустил воротник, усмехнулся.
— Да, как же я мог забыть? У меня ведь есть ты — частный сыщик Гэбрил, которому от меня что-то нужно.
— Алур, на самом деле все, что мне нужно, — как следует встряхнуть тебя, чтобы ты перестал быть живым мертвецом. Я раскручивал и более заковыристые дела, но вместе мы смогли бы добиться большего.
Алур вслушался в мои слова. Кажется, старого пьяницу проняло.
— Я тоже давно перестал верить людям, но тебе, Гэбрил, верю. Вернее, хочу верить и надеюсь, что все, о чем ты только что мне рассказал, не просто красивые слова.
— Я был искренним.
— Хорошо, Гэбрил, я помогу. Говори, что тебе нужно?
— Установить, не ошиблись ли врачи, делавшие вскрытие.
Алура было не узнать, его словно подменили. Движения стали плавными и размеренными, как у уверенного в себе человека. Даже лицо перестало походить на восковую маску, теперь он выглядел деловито, как старый школьный учитель на пенсии.
— Покойника уже похоронили?
— Хм, а вот об этом я как-то даже и не удосужился спросить.
— Узнай, — требовательно произнес преобразившийся маг. — Это важно. Если барон уже похоронен, уточни, где именно. Я приду к тебе вечером.
— Хорошо, — согласился я. — Ты хочешь проделать какие-то опыты?
— Да, без них не установить истину.
— Есть одна проблема. Сам знаешь, что у нас как-то не принято тревожить покой мертвецов после того, как врачи проделали вскрытие и вынесли вердикт.
— Поговори с баронессой. Вдруг она согласится?
— Это вряд ли, но я попробую. Кстати, как ты относишься к эльфам?
Старик неопределенно пожал плечами и промолвил:
— Раньше я их ненавидел, но потом мне стало как-то все равно. К чему ты клонишь?
