Целый час до подъема трала мы стояли вместе в рубке. Он мне
объяснил, что тут к чему, познакомил с компасом, кренометром, показателем
давления масла, барометром, туманным горном. Потом он развернул карту и указал,
где мы находимся. Это оказалось так близко от берега, что я даже заскучал. Что
со мной будет в открытом море?
***
Мы шли вдоль западной банки.
– Тут везде мель, – сказал Игорь, – нужен
глаз да глаз. Bидишь, веха в воде? Рюмка книзу – обходим к зюйду, рюмка
кверху – обходим к норду.
Так мы с ним стояли и трепались целый час на разные морские
темы. Я понимал, что он оказывает мне моральную поддержку. Ведь это его обязанность
как капитана оказывать членам своего экипажа моральную поддержку. Но надо
сказать, он здорово умел это делать.
Так мы и ловили рыбку весь день. Поднимали трал и снова
опускали.
Перебирали кильку и складывали ее в ящики. Я поливал из
шланга и драил палубу. Устал как черт. К вечеру меня опять стошнило.
В сумерках мы повернули назад. Игорь включил рацию,
поговорил по-эстонски с колхозом, потом вызвал 80-й. Редер сказал, что улов у
них хреновый – килограммов 400. У нес было от силы 350. Игорь помрачнел и
шепнул мне:
– Завтра пойдем к Длинному уху.
И вдруг я услышал голос Алика.
– Димка! – орал он. – Как ты там? Прием.
– Тип-топ, – сказал я в микрофон.
– Я просто в восторге! – кричал Алька. – У
нас отличные парни. А у вас?
– Поговорим дома, – сказал я.
***
Забавно, Алька прокричал мне привет через несколько
километров темного моря. Мне стало очень хорошо. Я люблю Альку. И Юрку люблю.
Ведь мы друзья с тех пор, как себя помним. Но Альке я еще благодарен за многое.
Например, за то, что он вечно бубнит стихи. Или вот он научил меня понимать
абстрактную живопись.
– Понимаешь, – сказал он, – поймет тот, кто
откажется понимать.
Понимаешь?
– Отказываюсь понимать, – буркнул я, разглядывая
черный круг, заляпанный синими и красными каплями.
– Прекрасно! Ты все понял, – весело крикнул Алька
и побежал к Феликсу Анохину, который в это время наседал на какого-то солидного
дядьку. Они оба взяли дядьку под руки и куда-то увели, а потом пришли сияющие.
– Еще одного лишили невинности.
Это было прошлой зимой на выставке в Манеже.
Я люблю Альку за то, что он взъелся тогда на меня из-за глаз
этой Боярчук, а сейчас презирает за приставание к Ульви, за то, что он бородат
и очкаст, за то, что он тогда ночью молчал и сейчас ни слова не говорит о Гале,
за то, что мы вместе голодали и таскали шкафы. И Юрку я люблю за то же и еще за
то, что мы с ним играли в первой школьной команде.
***
– Давай 93-й вызовем? – предложил я Игорю.
– Ну их к черту с их эхолотом, – мрачно ответил
Игорь.
Тесемочка слабых огней обозначила берег.
***
Вот так мы каждое утро выходили в море и каждый вечер
возвращались в колхоз. Берег мы видели только в темноте.
***
Я привык. Меня больше не мутило, и я не пересаливал щей. Я
привык к грязным лапам Ильвара. У меня установился превосходный аппетит.
***
Мои шикарные джинсы превратились черт знает во что. Утром
мне было холодно даже а обоих свитерах и куртке. Однажды Игорь принес мне робу,
резиновые сапоги, телогрейку и берет. Проявил заботу. Это его
обязанность – проявлять заботу о подчиненных. Теперь я настоящий эстонский
рыбак.
***
В клубе каждый вечер поет хор. У каждого народа свои
причуды: у эстонцев – хоровое пение. Мы записались в хор, чтобы не
выделяться.
***
В конце концов мы обогнали 93-й. У Игоря, наверное, где-то в
печенке свой эхолот. Так я стал передовиком производства. Передовой колхозник.
***
Юрку бьет море. Он стал бледный и тощий. Каждую субботу
уезжает в Таллин. Каждый понедельник я снова вижу его на причале. Привозит нам
сигареты с фильтром.
***
Алик стал получать письма из Москвы. Однажды я увидел
обратный адрес:
Л. Боярчук. Ясно. О прекрасная Боярчук, твои глаза, твои
глаза!.. Я оценил их прелесть. Забавно, что ребята не рассказывают мне про свои
амурные дела.
Как будто боятся, что мне станет горько оттого, что их девочки
не изменяют им с актерами. А я им все рассказываю об Ульви. Даже немного
больше, чем есть на самом деле.
***
Я по-прежнему хожу в лес один. Все меньше листьев, все лучше
видно небо. Когда я закрываю глаза, я вижу только кильку, кильку, кильку. Я
очень рад, что вижу по ночам только кильку.
***
Папа, ты ведь любишь кильку. Таллинскую кильку пряного
посола. Вот тебе на здоровье 600 килограммов. Детки, скоро праздник. Покупайте
кильку. Лучший спутник обеда – килька.
***
Я выучил кое-что по-эстонски. Кое-какие вы крики и несколько
слов для Ульви.
***
– скажи, капитан, – спросил я однажды
Игоря, – зачем ты нам тогда назвал свой колхоз? Хочешь посмотреть, как мы
станем перековываться?
Игорь захохотал смущенно.
– Хочешь посмотреть, как мы станем честными трудягами?
– Чудак ты, Димка, – сказал Игорь.
***
Было собрание, председатель делал доклад, Тошно было
слушать, как он бубнил: «на основе внедрения», «взяв на себя обязательства» и
т. д. Не знаю почему, но все эти выражения отскакивают от меня, как от стенки.
Я даже смысла не улавливаю, когда так говорят. Но потом он заговорил, как
обычным человек. Он сказал, что надо ловить больше рыбы. От этого зависит доход
колхоза. Если доход увеличится в достаточной степени, колхоз сможет на
следующий год арендовать большой сейнер для выхода в Атлантику.
– Товарищи, наш колхоз выйдет в Атлантику! –
сказал он, как мне показалось, с волнением. Вот это я понимаю.
***
