– Ты на меня не сердишься? – допытывался очкастый
у Димки. – Я же не виноват, что у меня была флешь-рояль. Давай, будем
друзьями, ладно? Если у тебя туго с деньгами, я могу помочь. Он долго возился в
карманах и протянул Димке сторублевую бумажку. Димка взял ее и посмотрел на
свет.
– Будем друзьями, – сказал он, – если ты не
фальшивомонетчик. У тебя отличная лысина, мой друг. Ее хочется оклеить этими
бумажками. А хочешь, я сошью тебе тюбетейку из сторублевок? Тебе очень пойдет
такая тюбетейка.
Хочешь, сошью? Возьму не дорого – тыщонки две. Зато все
будут видеть, что стоит твоя голова.
– Ты остроумный мальчик, – промямлил очкастый. В
руке у него дрожала измусоленная сигарета.
– Нет ли у кого-нибудь кнопки? – громко спросил
Димка. – Ну, если нет, придется без кнопки. Он плюнул на бумажку и
пришлепнул ее к голове очкастого.
– Галка, пойдем отсюда!
Гали за столом не было. Димка стал бродить среди танцующих,
разыскивая Галю, Фрам сказал ему, оскалившись:
– Поволокли твою кадришку! Твою невесту ненаглядную!
Лицо Фрама перекосила какая-то дикость. На эстраде, словно
курильщик опиума, покачивался саксофонист.
Перед тем как сесть о такси, Галя вдруг увидела в ночи
огромный треугольный силуэт развалин.
– Я не поеду. Извините, – торопливо сказала она.
– Я вам прочту всего Гамлета, – проговорил Долгов.
Димка выскочил из ресторана и увидел в заднем стекле
отъезжающей «Волги» Галину голову. Он бешено рванулся, схватился за бампер.
Машина прибавила скорость, и Димка упал. Ободрал себе руки и лицо о щебенку.
Два красных огонька быстро уносились по шоссе вдоль берега
моря туда, к городскому сиянию.
Если бы был пулемет! Ах, если бы у меня был сейчас пулемет!
Я стрелял бы до тех пор, пока машина не загорится! А потом подошел бы поближе и
стрелял бы в костер!
***
Димка пил лимонад. Уже четвертый стакан подряд. Пить не
хотелось, глотать было мучительно.
– Еще стаканчик, – сказал он.
В окошке появился стакан с пузырящейся желтой влагой.
«Она и сотый стаканчик подаст, не моргнув», – подумал
Димка и посмотрел на буфетчицу. Дурацкая наколка на голове, выщипанные брови.
Он вспомнил буфетчицу, с которой беседовал вчера. Та была другой. Нагнулся к
окошечку и спросил в упор у этой:
– У вас, наверное, сын такой, как я, да?
– У меня дочь, – отрезала буфетчица.
– Благодарю. Еще стаканчик.
Голубой киоск стоял в начале совершенно незнакомой Димке и
пустынной утренней улицы. То есть он просто не знал, как отсюда выбраться.
Улица-то была знакомой. В принципе это была самая обычная улица. Два ряда домов
с окнами и дверьми. Дома эти не говорили ни о чем и ничего не вызывали в душе.
Это были просто дома с лестницами и комнатами внутри. И киоск
не говорил ни о чем. Это была торговая точка, где кто-то пил лимонад, покупал
бутерброды и спички. Тошнотворно знакомой была эта пустынная улица, но как
отсюда выбраться, Димка не знал. И не у кого спросить. Буфетчица ведь не
скажет. Да она, наверное, и сама не знает. Наверное, давно потеряла надежду
выбраться отсюда.
Димка украдкой вылил лимонад под ноги, на песок.
Образовалась неприятная лужица. Подошел человек с черными усами и в новой серой
шляпе.
Взял спички и пошел по улице. Он шел очень прямой, и новенькая
шляпа, без единой вмятины, стояла на его голове, как на распорке в универмаге.
«Вот так он и ходит тут уже четыреста лет, – с тоской
подумал Димка.
– Так вот и ходит в своей новом шляпе».
«Как я попал сюда? – попытался он вспомнить. – В
Пирита я вскочил в попутный грузовик. Мы гнались за такси. Мы здорово мчались.
Водитель все допытывался, что у меня украли. Что у меня украли! Я рассказал бы
ему обо всей своей жизни, но только не о том, что у меня украли. Мы догнали
„Волгу“, но в ней оказались два моряка. Потом в центре я ломился в гостиницу.
Почему-то мне казалось, что Галя там. Это было
невыносимо – думать, что она там. Потом меня отправили в милицию. В
милиции рядом со мной сидел какой-то тип, который все икал. От рубашки у него
остался один воротник, а он все пытался заправить ее в штаны, В четыре часа
утра меня отпустили, а тип остался там.
Воображаю, как он удивится, когда перестанет икать.
Потрогает воротник и скажет; а где же все остальное? Потом я все время шел по
городу, пока не попал сюда. И тут уж я, видно, и останусь. Куплю себе новую
шляпу. Буду тут ходить пяток-другой столетий. Сначала тот, с усами, будет
появляться, а потом я».
Где-то за стеной домов что-то загрохотало. Там было что-то
массивное и подвижное. Мало ли что там есть.
– С вас четыре пятьдесят, – сказала буфетчица.
Вдруг улица заполнилась людьми. Они шли все в одном
направлении.
– Димка! – воскликнули за спиной. Рядом стоял
Густав. Он был в синем комбинезоне и таком же берете. Димка страшно
обрадовался.
– Сигареты есть? – спросил он.
– Что с тобой случилось? – спросил Густав,
доставая сигареты.
– Ничего со мной не случилось.
– Как ты здесь оказался?
– Гуляю.
Они пошли в толпе. Все шли очень быстро, поэтому и им
приходилось спешить.
«Ух ты, как здорово!» – подумал Димка и спросил
Густава:
– А ты куда?
– На завод.
– Тут, рядом, ваш завод?
– Ага.
– Ну, как вообще-то? – спросил Густав.
– Да так.
– Ничего. – Густав хлопнул Димку по плечу. –
Не вешай носа. Все будет тип-топ.
– Как ты говоришь?
– Тип-топ.
«Сегодня скажу Юрке, что все будет тип-топ. То-то
обрадуется».
– Слушай, Густав, – осторожно спросил
Димка, – ты случайно не знаешь, где тут трамвай?
– Направо за угол. Там остановка.
– Спасибо тебе, Густав. Тип-топ, говоришь?
– Тип-топ.
– Пока!
– Увидимся!
