Лиом из рода Эркенас…
Тиндор из рода Маон…
Вил из рода Круас…
Всё. Нет их.
Других, тех, кого не знала и не помнила или помнила как сторонников Уйлима, тоже не стало. Много. Дюжины две или даже три. И все убиты тайно.
Зачем они так? Почему?
Нет, умом-то понимаю. Мне же рассказывали, как перевороты совершаются… Способ, который выбрали сейчас, он ничем не лучше и не хуже других. Цель проста — убрать ключевые фигуры до начала главной битвы, одновременно попытаться запугать самых влиятельных сторонников оппонента, тех, до которых добраться трудней. Дальше — баррикады и улицы, политые кровью… И грязь. Очень много грязи.
Всё понимаю. Умом. А в том, что касается сердца… Всевышний, что они творят?
Я закусила губу, отодвинула злосчастную газету.
Рин из рода Лоун, Даф из рода Лоун… За что? Ведь совсем мальчишки.
Встала. Даже сумела добраться до прикроватной тумбочки, на которой графин с водой стоял. А вот наполнить стакан не смогла — не удержала я этот графин, выскользнул.
Звона бьющегося стекла не было. Глухой удар, брызги, осколки, всё. Именно в этот миг меня с головой накрыло осознание — отец, он тоже погибнуть может.
Вот теперь сердце точно не бьётся. Что, если папу тоже достанут? Что, если… Нет. Нет! Кто угодно, только не он.
Я глубоко вздохнула — не помогло.
Полгода назад, принимая ключ от банковской ячейки и выслушивая указания о том, как поступать, если папа проиграет, я… я не понимала. Я не хотела понимать! Слушала, но не слышала. Даже мысли не допускала, что такое возможно.
А теперь? Дохлый тролль… он действительно погибнуть может. Не просто проиграть — умереть.
Сразу так холодно стало, так пусто. Мир перед глазами поплыл, хотя слёз не было. Я сделала шаг назад, потом ещё один. О Богиня, что делать? Что делать?! Я здесь, в Дурборе, за тысячу лиг от него, и… я совершенно бессильна. Помощи просить не у кого. Даже сказать некому, потому что… О Богиня, за что?
Страх? Нет. Хуже. Безмерное, всепоглощающее чувство одиночества!
Я одна.
Глава 11
Я не помню, как надевала сапоги и застёгивала пряжки. Не помню, как накидывала на плечи шубку и запирала дверь комнаты. Не помню, как спускалась по широкой лестнице и замирала на крыльце, пытаясь надышаться таким холодным, таким злым воздухом. Как шла по узкой, освещённой редкими фонарями дорожке, которая пересекает аллею, тоже не припоминаю.
Зато прыжок, который спас от удара дверью в лицо, помню отлично! Равно как изумлённую физиономию Норта, по чьей милости едва не случилось страшное… Это он столь резко дверь мужского общежития открыл. Он же и спросил:
— Мелкая?
Я зачем-то кивнула.
Боевик заметно нахмурился и отстранился, пропуская в тепло. Холл общежития практически не отличался от нашего, но тонул в полумраке, потому что большая часть светильников не горела. Парни, что с них взять?
Я сделала два шага в сторону лестницы и замерла. Дохлый тролль… я же не знаю, где его комната.
— Мелкая, ты к Киру? — окликнул Норт.
Хотела ответить, но не смогла — голос не слушался.
— Тебя проводить?
Снова кивнула и очень чётко поняла — ещё немного, и прямо тут разрыдаюсь.
Понятия не имею, куда направлялся Норт, но собственные дела парень отодвинул с лёгкостью. В два счёта оказался рядом.
— Пойдём, — сказал боевик.
Я повиновалась.
Один лестничный пролёт, второй… Народа вокруг — тьма! Снуют, как тараканы, норовят броситься под ноги. Или последнее лишь кажется?
А вот смешки и оклики точно взаправду.
— О! Какие люди!
— Мелкая, неужели ты?
— М… везёт некоторым.
Норт на замечания коллег реагировал прохладно, одному особо резвому третьекурснику даже подзатыльник отвесил. А ещё шутить пытался:
— Эми, не обращай внимания. Они просто уже губы раскатали. Верили, что ты опять свободна…
Уф! Ненавижу, когда моё имя сокращают.
Третий этаж. Ближайшая к лестнице дверь. Но моя справа, а эта слева.
Норт уверенно постучал, а потом ещё добавил:
— Кирстен, открывай! К тебе гости!
И ещё раз, потому что хозяин комнаты отвечать на призыв не торопился:
— Кир! Не заставляй девушку ждать! Это неприлично.
Двери в мужском общежитии, в отличие от нашего, открывались вовнутрь. И слава Всевышнему! Потому что иначе мне бы опять прыгать пришлось, а я на прыжки уже неспособна.
— Принимай! — торжественно возвестил Норт. Потом в спину меня подпихнул… Зачем, спрашивается?
Кир был бос. Чёрная шёлковая рубашка расстёгнута до середины груди. Волосы в беспорядке. А на лице дикая растерянность. Да, не ожидал. Впрочем, я тоже не ожидала.
— Эмелис? — спросил тихо и таким тоном, словно глазам не верит.
Я промолчала, отлично понимая: одно слово, и всё. Истерика.
В следующее мгновение выражение его лица изменилось, брови сошлись на переносице. Норта он уж не замечал, а меня… меня ухватил за руку и буквально втащил внутрь.
— Спасибо, — буркнул Кирстен. Тут же прикрыл дверь.
Надеюсь, нос другу не прищемил? Впрочем, неважно.
— Эмелис, что с тобой? — прошептал мой синеглазый кошмар. Мой бич! Мой… единственный по-настоящему близкий человек в этом проклятом королевстве. — Что случилось?
Я опять промолчала…
Медленно, словно боясь поранить, Кирстен расстегнул застёжки, стянул с меня шубку. Ценнейший мех пустынной выдры полетел на пол, а меня подхватили на руки и понесли к письменному столу.
— Мелкая, не молчи, — шепнул боевик. — Кто обидел?
Пришлось опять закусить губу. Просто слёзы… они уже глаза жгут. А мне плакать нельзя, потому что… Ну глупо это! Глупо и бессмысленно!
Кирстен пинком отодвинул кресло, а вот садился осторожно. Кажется, я уже бывала у него на коленях, и кончилось всё не слишком хорошо. Ох, дохлый тролль, да какая разница?
Я обвила шею синеглазого руками, прижалась щекой к плечу.
— Любимая, что не так? — Опять шёпот, а объятия стали до того нежными, что впору таять. — Эмелис…
Молчу. Не из вредности, просто голос не слушается. А ещё так страшно, так холодно…
Не знаю, к каким выводам пришёл боевик, но потянулся, открыл дверцу стоящей подле стола тумбочки. Через миг на столе появился бокал, подобный тому, какой видела в «берлоге», в замке Тердона, и початая бутылка вина.
