— Какой кошмар… — каюсь, прозвучало издевательски. Но Милли было плевать.
— От ломки спас тот же шоколад, — заявила сокурсница гордо. — И знаешь, что самое интересное? После того, как я сказала себе — можно, Милли. Всё можно! Меня перестало заботить, сколько у меня плиток и конфет осталось. Я перестала дёргаться, если не успела съесть конфету перед завтраком или забыла шоколадку дома. Мне стало всё равно, какой он сегодня — горький, молочный или белый. Главное, что он есть! И последствия нашей любви заботить перестали — ну, подумаешь, растолстею. Как растолстею, так и похудею, верно?
Я всё-таки не выдержала. Отставила чашку, подхватила газету и направилась к двери. Ну её, Милли эту…
Вот только подруга не успокоилась, она добить решила.
— Эмелис! Не запрещай себе любить Кира! — выскочив вслед за мной в коридор, воскликнула Милли. — Чем строже запрещаешь, тем больше хочется! Это не только я говорю, это все знают! — И уже в сторону, замершим на ходу сокурсницам: — Девчонки, ну поддержите!
Девчонки не поддержали, а я обернулась, чтобы совершить поступок, недостойный леди. Я зеленоглазой занозе жест показала. Неприличный!
При этом пришлось закусить губу, потому что… ну смешно, честное слово.
Шоколад, Кир… Тролль. Дохлый!
В свою комнату вернулась в куда лучшем настроении, но до настоящего благодушия было далеко.
Вот ведь… Милли! Это же надо такое придумать. Впрочем, неудивительно. Со стороны наш с Киром разрыв действительно странно выглядит. Нет, дело не в причинах, о которых большинству, вероятнее всего, уже известно. Дело в другом…
Синеглазый наглец не называет имени рода, и титула своего не раскрывает, но не надо быть гением, чтобы понять — Кир не из простых. Он породистый, и семья точно не бедствует, иначе не носил бы камзолы с золотой вышивкой и колье с аквамаринами не разбрасывался. К тому же Кирстен… ну почти бог в боевой магии. Он лучший.
А я?
Я тоже имени рода не раскрываю, но платья мои отнюдь не из ситчика, да и манеры происхождению соответствуют. С лицом и фигурой всё в порядке, а нехватку в росте с лёгкостью компенсируют каблуки. В том, что касается дара к защитной магии… Кир правильно сказал: здесь, в дурборской академии, есть лишь один достойный противник.
Только при всех моих плюсах есть одно глобальное но. Вернее, два но. Первое — я верилийка, второе — мой отец в опале.
Я верилийка, то есть в Дурборе я никто. А так как папа в числе неугодных, имею все шансы стать нищенкой и беженкой. При столь шатком положении разбрасываться отношениями с таким парнем, как Кир, — верх глупости.
Ну подумаешь, бои запретил! Что такого-то?!
Спорю на ящик бонтейского, большинство уверено — девочка, как выражаются в народе, зажралась. Понять мою обиду способны только два факультета — родной и факультет боевой магии, и то не сразу.
Эти, скорее всего, просто не верят, что Кирстен способен запретить тренировки. Думают, синеглазый погорячился или пошутил. Ведь он как никто другой знает, что жизнь без боя… ну это как лето без солнца — бессмыслица полная.
Я же, в отличие от коллег, иллюзий не питаю — Кир не из тех, кто обещаньями разбрасывается. Сказал «запрещаю», значит, всё. Он, вероятно, уже и с Морвеном договорился, и с Кангом, и с госпожой Флессой.
Почему преподы должны послушаться студента? О Всевышний, да какая разница! Меня куда больше другой вопрос заботит: что делать?
Одно знаю точно: я на милость победителя не сдамся. Запретят бои под куполом — иную возможность найду. А Кир… да пропади он пропадом!
Я не сразу сообразила, что стою, привалившись спиной к двери, и нещадно мну изъятую у Милли газету. И что шипение исходит не от пробравшейся в комнату гадюки, а… в общем, это тоже я.
Чтобы хоть чуть-чуть успокоиться, пришлось подойти к окну, распахнуть одну из створок. Холод пробрал до костей едва ли не сразу: в Дурборе не только осень, но и зима куда злее, чем у нас.
— Знать тебя не желаю, — выдохнула я. — А завтракать, обедать и ужинать теперь с Тэссианом буду!
После чего закрыла окно, уселась в кресло и снова в изучение «Дурборского вестника» погрузилась — чтение очень здорово от ненужных мыслей отвлекает. Проверено.
Рядом с интервью наследника располагалась статья о налоговых льготах для мельников и пекарей. Следом заметка о предстоящей в следующем году реставрации главного храма Богини в столице. На следующей странице вещали о светском приёме, устроенном королевой-матерью, и благотворительном аукционе. В общем, о ерунде.
Я прикрыла глаза, подумала — может, ну их, эти новости? Может, сентиментальный роман почитать? Но страницу всё-таки перелистнула… И замерла, увидев заголовок: «Кровавая резня в Верилии. Опять?»
Сердце споткнулось, дыхание сбилось, пальцы задрожали. Я впилась глазами в типографский текст и окончательно дышать разучилась.
«События недельной давности, — писал репортёр, — о коих мы уже сообщали читателям, возымели продолжение. По сведениям нашего специального корреспондента, утром вчерашнего дня были обнаружены ещё три тела:
— господин Жур из рода Флекс убит на пороге дома своей любовницы ударом кинжала в сердце;
— господин Уронс из рода Вирг найден в сточной канаве на северной окраине, с арбалетным болтом в спине;
— господин Стун из рода Даёр был задушен в подворотне у посольства седьмого мира (оборотни свою причастность к смерти аристократа категорически отрицают).
Все убитые являлись сторонниками Форана, который, как смеем напомнить читателям, пытается узурпировать трон вопреки происхождению, морали и здравому смыслу. Законный король Верилии, Рангар Второй из рода Олар, согласно нашим сведениям, в себя по-прежнему не пришёл. Прогнозы целителей самые неутешительные.
Что это? Месть людей или вселенская справедливость? Попробуем разобраться…»
Рассуждения газетчика я не читала. Зато внимательно ознакомилась с полным списком убитых, который в конце статьи шёл. Сердце уже не спотыкалось, оно… оно остановилось, кажется.
Рин из рода Лоун, Даф из рода Лоун — молодые парни, мои ровесники. Позапрошлым летом оба гостили в нашем доме, вместе с родителями, разумеется. Отчаянно мешали учиться… Даф даже ухаживать за мной пытался, несмотря на то, что помолвлена.
Тью из рода Бонтан — красивый блондин, старше на десять лет. Маг-универсал. Верилийскую академию окончил. Но после учёбы не в Орден пошёл, а в тайную канцелярию — так многие аристократы поступают, статус обязывает.
Доркон из рода Панте — совсем старик. Я с ним частенько в шахматы играла, когда бывала в столице. Умнейший мужчина и до того тёплый, словно… нет, не передать.
Ринс из рода Фьён — наш дальний родственник. Человек неприятный, но всё-таки.
Брун из рода Жат — всегда улыбался, даже когда совсем трудно было.
