— Ты о чем? Расскажи — я тоже хочу повеселиться… — сказал он.
— Не могу, Альберт просил меня не разглашать тайны! — ответила я. — А что у тебя в пакете?
— Образцы кулинарного творчества Мишеля. Он чуть ли не силой вручил мне все это. Кажется, ты его перехвалила. А что за тайны у вас с Альбертом? Ты не забывай — я ревнивый…
Несколько дней после посещения клуба «Дель Арт» я была словно не в себе. Две вещи не шли у меня из головы — его голос и то, что он представил меня как свою невесту.
Ну, с голосом все было более-менее понятно — Саша талант, нечего и говорить, а вот с невестой…
Когда-то, очень давно, я уже была невестой. Целых пять лет я жила с человеком, от которого каждый день ждала слов — «пожалуйста, Лис, будь моей навсегда!». Но он их не сказал, хотя в какой-то момент все было близко к тому. А потом это стало невозможным: появилось отчуждение — сначала незаметное, как трещина в асфальте, а потом оно стало расти. «В тебе нет огня, — в очередной раз с досадой произнес он. — Ты холодная, как рыба». — «Я люблю тебя». — «Ты не любишь, Лис, ты терпишь. Тебе все равно, кто рядом с тобой — пусть хоть сам сатана!..»
И мы расстались, потому что трещина разрослась до размеров пропасти.
Нам нравилось кататься по городу.
В начале октября было холодно, под утро даже вода замерзала в лужах, а потом вдруг вновь стало тепло, как будто бабье лето решило вернуться на бис.
В один из таких вечеров мы с Сашей отправились на Воробьевы горы. Это была моя идея — посмотреть на панораму города, но он с радостью принял ее и сказал, что сам хотел чего-то подобного.
— Знаешь, иногда во мне бродят какие-то мысли, еще не вполне оформленные, а ты вдруг раз — и произносишь их вслух, — сказал он, подруливая к открытой площадке.
— Ты хочешь сказать, что я читаю твои мысли?
— Да! — решительно воскликнул Саша. — А я иногда догадываюсь, о чем думаешь ты.
— Ну, например? — засмеялась я, вылезая из машины.
— Вот, пожалуйста — неделю назад ты ходила скучная, и я потащил тебя к Арутюновым. Помнишь, что ты мне потом сказала?
— О да, я сказала тебе, что мне, наверное, в тот день действительно не хватало цирка!
— Тебе понравилось у них?
— Господи, я до сих пор забыть не могу! Теперь мне кажется, что я выбрала не ту профессию и мне надо было стать акробаткой или в крайнем случае заняться жонглированием…
В самом деле тот вечер, проведенный у Сашиных друзей, до сих пор казался мне каким-то особенно веселым, словно я на миг вернулась в детство.
Коля и Оля угощали нас сладостями, которые им прислали родственники откуда-то с Востока — в жизни не пробовала такого нежнейшего лукума и столь приятной халвы, — а потом принялись показывать всякие трюки. Оказывается, они довольно долго работали в цирке.
— Почему же вы ушли? — спросила тогда я их с удивлением. — Наверное, там было очень весело…
— Да уж… — засмеялся Коля чуть смущенно. У него была такая манера — он все делал и говорил с оттенком смущения. — А ты знаешь, что за жизнь у цирковых?
— Нет… А что?
— Вечные гастроли и разъезды, — вздохнула Оля, — ни кола ни двора. Мы все время сидели на чемоданах. И, потом, условия в гостиницах были не самые лучшие. Надоели вечные скитания…
— Мы хотим ребенка, — застенчиво признался Коля. — А тогда это было совершенно невозможно…
Он был гибким, точно в его теле совсем не было костей. Расположившись на ковре, он, как настоящий йог, изгибался в самых невероятных позах, вызывая у нас с Сашей возгласы изумления и страха. Потом поставил на пол две бутылки из-под шампанского, на них передними ножками — стул, а сам, упершись в стул, сделал стойку вверх ногами. Мне такое равновесие казалось фантастикой, а Коля сказал, что это ерунда, и даже у меня так могло получиться.
— У тебя вполне подходящая для циркачки комплекция, — краснея, сказал он. — Попробуй хотя бы встать на руки.
Я была в брюках и потому решилась попробовать. Как ни странно, но с помощью Коли и Оли у меня это получилось. Потом они показали мне, как надо правильно принимать позу лотоса.
— Лиза, у тебя талант! — воскликнул тогда Саша, впрочем, не без страха наблюдая за мной. — Нет, ребята, давайте займемся чем-нибудь другим, где не требуется выворачиваться наизнанку…
Оля учила меня жонглировать. В конце концов и это у меня получилось. Словом, вечер прошел замечательно, а закончили его мы тем, что стали вчетвером жонглировать апельсинами.
Хотя час был довольно поздний, на площадке Воробьевых гор было довольно много гуляющих, а чуть в сторонке сбивались в стайку байкеры на своих мотоциклах. Они были серьезные, в кожаных куртках с бахромой и заклепками, мотоциклы под ними — яркие, просто загляденье.
— Сезон закрывают, — сказал Саша, заметив мой любопытный взгляд.
— Какой сезон?
— Байкеры зимой не катаются. Это последние дни.
— Как печально — листья опадают, байкеры слезают со своих мотоциклов…
Мы подошли к мраморному бортику, за которым открывался вид на Москву.
— Здорово, да? Столько огней!
Изгиб реки, светившиеся голубоватой подсветкой мосты, которые казались издалека хрустальными, сталинские высотки, храмы и стадионы… И дома — тысячи домов… Роскошная столичная ночь.
— Как легко потеряться… — пробормотала я.
— О чем ты?
— Только здесь видно, какой город огромный и как легко в нем потеряться. Что человек? Песчинка среди этих огней. Муравей на фоне пирамид.
— Это правда. Я боюсь тебя потерять.
— Не бойся.
— Нет, я, собственно…
Я взлохматила ему волосы.
— У тебя такая идеальная прическа, что иногда хочется ее разрушить, — сказала я.
— Хорошо, что сейчас ночь и меня никто не видит, — засмеялся он, встряхнув головой. — Ну вот, а я столько времени потратил на то, чтобы выглядеть элегантно рядом с тобой.
— Вот эта прядь… Не знаю почему, но когда она падает тебе на лоб, ты мне кажешься беззащитным и смешным.
— Я некрасивый? — вдруг спросил он. — Понимаю, это не должно волновать мужчину, но… Просто я очень хочу тебе нравиться.
— Ты… — Я задумалась на мгновение. — В общем, ты действительно симпатичный молодой человек, только вот уши…
— Что уши? — Саша встревоженно прижал ладони к ушам.
— Они немного торчат. Нет, тебя никак нельзя назвать лопоухим, но они определенно торчат, особенно если присмотреться… — Я придирчиво разглядывала его.
— Неужели придется делать пластическую операцию? — упавшим голосом сказал он. — Впрочем, если ты будешь настаивать…
