Зазвонил телефон, Эд взглянул на экран, и у него екнуло сердце.
– Лара.
– Эдуардо! Милый! Мне нужно поговорить с тобой о квартире.
Он заметил, что Джесс внезапно окаменела и покосилась на него. Неожиданно он пожалел, что ответил на звонок.
– Лара, я не собираюсь это сейчас обсуждать.
– Это не так уж и дорого. Для тебя. Я поговорила со своим адвокатом, и он считает, что тебе не составит ни малейшего труда заплатить.
– Я же говорил тебе, Лара, мы заключили окончательное соглашение.
Внезапно он осознал, что трое людей в его машине напряженно замерли.
– Эдуардо! Милый! Мне нужно уладить с тобой этот вопрос.
– Лара…
Прежде чем он успел ответить, Джесс забрала у него трубку.
– Привет, Лара, – сказала она. – Это Джесс. Мне очень жаль, но он не может платить за твою квартиру, так что хватит ему названивать.
Короткое молчание. Взрыв.
– Это кто?
– Его новая жена. Кстати, он хотел бы получить назад своего председателя Мао. Ты не могла бы занести картину его адвокату? В любое удобное время. Заранее спасибо.
Последовала тишина – как за пару секунд до ядерного взрыва. Но прежде чем к Ларе вернулся дар речи, Джесс нажала на кнопку отбоя и вернула Эду телефон. Он осторожно взял его и выключил.
– Спасибо, – произнес он. – Наверное.
– Пожалуйста, – не глядя, сказала она.
Эд взглянул в зеркало заднего вида. Он не был уверен, но, кажется, Никки изо всех сил пытался не рассмеяться.
Где-то между Эдинбургом и Данди они затормозили на узком лесистом проселке из-за стада коров. Животные окружили машину, со смутным любопытством изучая ее обитателей. Глянцевые шкуры ходили ходуном, глаза вращались в покрытых черной шерстью головах. Норман глядел на коров, окаменев от замешательства и ярости. Танзи сняла очки и потерла глаза, подслеповато глядя на окружающих.
– Абердин-ангусская порода, – сообщил Никки.
Внезапно Норман метнулся к окну, рыча и лязгая зубами. Машину перекосило, оглушительный лай метался по салону, усиленный замкнутым пространством. Заднее сиденье превратилось в беспорядочную путаницу рук и лап. Никки и Джесс пытались дотянуться до Нормана.
– Мама!
– Норман! Прекрати! – Пес сидел на Танзи, прижавшись мордой к окну. Эд видел только розовую куртку, трепыхающуюся под ним.
Джесс бросилась на собаку и схватила ее за ошейник. Они оттащили Нормана от окна. Пес пронзительно и истерично скулил, пытался вырваться, забрызгал весь салон слюной.
– Норман, вот кретин! Что за черт…
– Он никогда раньше не видел коровы. – Танзи пыталась сесть прямо и, как всегда, защищала собаку.
– О господи, Норман!
– Ты цела, Танзи?
– Да, цела.
Коровы шли мимо, никак не реагируя на вспышку ярости пса. Сквозь запотевшие окна с трудом можно было различить фермера, медленно и равнодушно бредущего за стадом той же деревянной походкой, что и его четвероногие подопечные. Проходя мимо, он едва заметно кивнул, как будто ему совершенно некуда было спешить. Норман скулил и рвался из ошейника.
– Никогда раньше не видела его таким. – Джесс поправила волосы, надула щеки и выдохнула. – Может, он учуял говядину?
– Я и не знал, что в нем такое таится, – заметил Эд.
– Мои очки. – Танзи подняла перекрученный кусок металла. – Мама! Норман сломал мои очки.
Была четверть одиннадцатого.
– Я ничего не вижу без очков.
Джесс посмотрела на Эда. Вот дерьмо!
– Ладно, – сказал Эд. – Возьми полиэтиленовый пакет. Я собираюсь прибавить ходу.
Машина мчалась на большой скорости, холодный ветер с ревом рвался в открытые окна, мешая разговорам. Шотландские дороги были широкими и пустынными, и Эд ехал так быстро, что навигатор постоянно пересчитывал время до прибытия. Каждая выигранная минута казалась ему ударом воздушного кулака в голову. Танзи дважды стошнило. Эд отказался остановиться, чтобы ее вырвало на дорогу.
– Ей действительно плохо.
– Я нормально себя чувствую, – все время повторяла Танзи, опустив лицо в полиэтиленовый пакет. – Правда.
– Может, остановимся, милая? Всего на минутку?
– Нет. Едем. Буэ-э-э…
Времени останавливаться не было. От этого поездка не становилась более приятной. Никки отвернулся от сестры, зажав рукой нос. Даже Норман высунул голову как можно дальше на улицу.
Эд мчался как в рекламе роскошной машины: по пустым изгибам дороги, вдоль извилистого подножия открытых всем ветрам древних холмов. Машина держала сцепление со скользким асфальтом, как будто была для этого создана. Эд забыл, что замерз, что салон автомобиля практически испорчен, что его жизнь превратилась в хаос. Он полностью сосредоточился на том, чтобы ехать как можно быстрее и безопаснее, и среди восхитительных пейзажей на него снизошло просветление. Просветление, которое прерывал только кашель ребенка, которого тошнило в очередной пакет.
Эд довезет их до места. Он не просто был уверен в этом – он это знал. Он видел цель так ясно, как не видел ее много месяцев. И когда Абердин наконец забрезжил на горизонте со своими просторными серебристо-серыми зданиями и неожиданно современными небоскребами, мысли Эда помчались еще быстрее. Он направил машину в центр, наблюдая, как дороги сужаются и превращаются в булыжные мостовые. Углубились в доки, проехали мимо огромных танкеров и застряли в пробке. Уверенность Эда начала медленно, но неуклонно ослабевать. Тишина в машине становилась все более тревожной. Эд жал на кнопки в поисках объезда, но все варианты были бессмысленными и не давали выигрыша во времени. Навигатор начал работать против него, прибавляя минуты, которые вычел. Пятнадцать, девятнадцать, двадцать две минуты до здания университета. Двадцать пять минут. Слишком много.
– Почему мы стоим? – спросила Джесс в пустоту. Она нажимала кнопки радио, пытаясь найти информацию о пробках. – Что-то случилось?
– Просто затор.
– Что за бред, – сказал Никки. – Ну разумеется, пробка – это затор. Что же еще?
– Например, авария, – сказала Танзи.
– Но пробка сама по себе мешает движению. Так что проблема все равно в заторе.
– Нет, когда машины едут медленнее оттого, что их слишком много, – это совсем другое.
– А результат один и тот же.
– Но это неточное описание.
Джесс уставилась на навигатор.:
– Мы приехали куда надо? Я думала, доки рядом с университетом.
– Надо проехать через доки, чтобы попасть в университет.
– Вы уверены?
