Джесс прикасалась грудью к его груди, ее прохладные ноги вытянулись вдоль его теплых ног. В его крошечной кровати почти не было места, продавленный матрас прижимал их еще ближе друг к другу, и его край казался отвесным утесом всего в нескольких дюймах за ее спиной. Они были так близки, что она слышала запах его крема после бритья, зубной пасты. Она чувствовала, как вздымается и опускается его грудь, пока ее сердце неровно бьется рядом с его сердцем. Она приподняла голову, пытаясь разобрать выражение его лица. Он положил неожиданно тяжелую правую руку на одеяло, притянув Джесс к себе. Свободной рукой он взял ее ладонь и медленно сжал. Его рука была мягкой, сухой и всего в нескольких дюймах от ее рта. Ей хотелось склонить голову и провести губами по костяшкам его пальцев. Хотелось прильнуть к его рту и ласково покусывать плавный изгиб его верхней губы.
Живешь только раз.
Джесс лежала в темноте, парализованная собственным желанием, тем фактом, что впервые в жизни не знала ответа. Не знала даже вопроса.
– Вы хотите заняться со мной любовью? – спросила она в темноту.
Последовало долгое молчание.
– Вы слышали, что…
– Да, – ответил он. – И… нет.
Он заговорил снова, прежде чем она окаменела.
– Просто я думаю, что это слишком все усложнит.
– Ничего это не усложнит. Мы оба молоды, одиноки, немного выбиты из колеи. И после этой ночи никогда не увидим друг друга.
– Почему?
– Вы вернетесь в Лондон и будете жить в большом городе, а я останусь на побережье, в своем маленьком городке. Не из-за чего переживать.
Он молчал около минуты.
– Джесс… мне так не кажется.
– Я вам не нравлюсь. – По ее коже побежали мурашки от смущения, она внезапно вспомнила, что он говорил о своей бывшей.
Ради всего святого, Лара была моделью! Но даже когда Джесс отодвинулась от него, он крепче сжал ее ладонь и промурлыкал ей на ухо:
– Вы очень красивы.
Она ждала. Его большой палец гладил ее ладонь.
– Тогда… почему вы не хотите со мной переспать? – (Он ничего не ответил.) – Послушайте. Дело вот в чем. У меня не было секса три года. Мне надо вроде как вернуться в седло, и я считаю, что… с вами… это будет чудесно.
– По-вашему, я конь?
– Вовсе нет. Мне нужен метафорический конь.
– Так мы вернулись к запутанным метафорам?
– Послушайте, женщина, которую вы назвали красивой, предлагает вам секс без обязательств. Я не понимаю, в чем проблема.
– Секса без обязательств не бывает.
– Что?
– Все чего-то хотят.
– Я ничего от вас не хочу.
Она ощутила, как он пожал плечами.
– Сейчас – возможно.
– Ого. – Джесс повернулась на бок. – Похоже, она здорово вас задела.
– Я просто…
Джесс провела стопой по его ноге:
– Вы полагаете, что я хочу вас соблазнить? Думаете, я пытаюсь завлечь вас своими женскими уловками? Своими женскими уловками, нейлоновым покрывалом, пирогом и картошкой?
Она переплела свои пальцы с его пальцами и понизила голос до шепота. Она чувствовала себя раскрепощенной и безрассудной. Ей казалось, что она может потерять сознание, так сильно она его хотела.
– Мне не нужны отношения, Эд. Ни с вами, ни с кем-то другим. В моей жизни нет места для «один плюс один». – Она наклонила лицо, так что до его губ оставалось всего несколько дюймов. Она почти чувствовала сладковатый привкус зубной пасты в его дыхании. – Мне казалось, это очевидно.
Он неловко отодвинулся:
– Вы… невероятно убедительны.
– А вы… – Она закинула на него ногу и притянула его ближе. Когда она ощутила его твердость, у нее на мгновение закружилась голова.
Он сглотнул.
Ее губы были в нескольких миллиметрах от его губ. Все нервы ее тела неведомым образом сосредоточились в ее коже. Или, может быть, его коже; она больше не могла отличить.
– Это последняя ночь. Знаете… вы можете высадить нас завтра, и мы больше никогда не увидим друг друга. В худшем случае обменяемся взглядами поверх пылесоса, и я вспомню замечательную ночь с замечательным парнем, который был действительно замечательным парнем. – Она скользнула губами по его подбородку, чуть колючему от щетины. Ей хотелось его укусить. – А вы, разумеется, вспомните лучший секс в своей жизни.
– И больше ничего. – Его голос был низким, рассеянным.
Джесс придвинулась ближе.
– И больше ничего, – промурлыкала она.
– Из вас вышел бы прекрасный переговорщик.
– Вы замолчите когда-нибудь? – Она чуть подвинулась вперед, пока их губы не встретились. Она еле-еле содрогнулась, почувствовав возбуждающее прикосновение его губ, когда он уступил ей, сладость его рта, а больше ее ничего не волновало. Она хотела его. Она сгорала от страсти. – С днем рождения, – прошептала она.
Он слегка отодвинулся. Она скорее ощутила, чем увидела, что Эд Николс смотрит на нее. Его глаза в темноте были черными, бездонными. Он шевельнул рукой, и когда его ладонь коснулась ее живота, она невольно задрожала.
– Черт! – тихо произнес он. – Черт, черт! – Он застонал и добавил: – Завтра вы скажете мне спасибо.
Он осторожно выбрался из ее объятий, поднялся с кровати, подошел к креслу, сел, с шумным вздохом накрылся одеялом и отвернулся.
20. Эд
Эд Николс думал, что торчать восемь часов на сырой автомобильной парковке – худший способ провести ночь. Затем он решил, что худший способ провести ночь – выворачивать кишки наизнанку в трейлере неподалеку от Дерби. И снова ошибся. Оказывается, худший способ провести ночь – сидеть в крошечной комнате в нескольких футах от подвыпившей привлекательной женщины, которая хотела заняться с тобой любовью и которой ты, как идиот, отказал.
Джесс уснула или притворилась, что уснула, отличить было невозможно. Эд сидел в самом неудобном кресле в мире и смотрел на черное, залитое лунным светом небо через узкую щель в занавесках. Его правая нога уже начала затекать, а левая стопа, торчавшая из-под одеяла, совсем замерзла. Он старался не думать о том, что если бы не выскочил из постели, то мог бы сейчас лежать, обняв Джесс, она закинула бы руки ему на шею, он прижался бы губами к ее коже, ее гибкие ноги обхватили бы его…
Нет.
Он поступил правильно, сказал он себе. Иначе было невозможно. Его жизнь и так достаточно запутанна, без импульсивных уборщиц с эксцентричными родственниками (он тут же возненавидел себя за то, что мысленно назвал Джесс уборщицей). Даже когда непривычно притихшая Джесс прильнула к нему и его мозг начал плавиться, он попытался мыслить логически и с помощью последних функционирующих серых клеточек сделал вывод, что это добром не кончится. Либо а) секс будет ужасен, они разобидятся друг на друга и последние пять часов поездки будут отравлены, либо б) секс будет прекрасен, они проснутся, смутятся и поездка также будет отравлена. Хуже того, есть еще варианты: в) секс будет потрясающим (Эд подозревал, что это наиболее вероятно, – у него до сих пор стоял колом при одной мысли о ее губах), они проникнутся друг к другу чувствами на основании простого сексуального влечения и либо г) будут вынуждены смириться с тем фактом, что у них нет ничего общего и они совершенно не подходят друг другу во всех остальных отношениях, либо д) обнаружат, что не так уж не подходят друг другу, но его посадят в тюрьму. И все это без учета пункта е) у Джесс есть дети. Дети, которым нужна надежная опора, а не кто-то вроде него. В принципе, дети ему нравились, примерно так же, как полуостров Индостан. Приятно знать, что он существует, но Эд ничего о нем не знал и никогда не испытывал особого желания на нем побывать.
