Они посмотрели друг на друга, и между ними промелькнул безмолвный вопрос. Она хотела отвернуться, но не могла. Мистер Николс был всего лишь способом выпутаться из кошмарной неразберихи. Но теперь Джесс не могла отвести взгляд от его больших темных глаз и невероятно густых волос, зачесанных назад. От пленительной линии верхней губы, похожей на крошечную колыбель.
Ей нужно вернуться в седло.
Он первым отвел глаза.
– Ого! Вы только посмотрите на часы. Уже поздно. Надо хоть немного поспать. Вы сказали, завтра рано вставать. – Он говорил чуть громче, чем следовало. – Да. Уже почти одиннадцать. По моим прикидкам, надо выехать в семь, чтобы добраться до места к полудню. Как вы считаете?
– Э-э-э… Наверное. – Вставая, она покачнулась и попыталась схватить его за руку, но он уже отошел.
Они договорились о раннем завтраке, весьма сердечно пожелали миссис Дикинс доброй ночи и медленно поднялись по лестнице в глубине паба. Джесс толком не разбирала слов. Она остро сознавала, что мистер Николс поднимается по лестнице за ней. Что ее бедра неуверенно покачиваются на ходу. Что у нее голые плечи. Он наблюдает за ней? Ее мысли кружились и ныряли в самых неожиданных направлениях. Она мельком задумалась, что почувствует, если он наклонится и поцелует ее голое плечо. Кажется, при этой мысли она невольно ахнула.
Они остановились на площадке, и Джесс повернулась к мистеру Николсу. Казалось, она разглядела его впервые за… сколько?.. три дня.
– Стало быть, спокойной ночи, Джессика Рей Томас. Через «е» и «и краткое».
Она положила ладонь на дверную ручку. И подняла на него взгляд – на его широкие плечи, чистую стандартную футболку и кроткие печальные глаза. У нее перехватило дыхание. Так давно! Неужели это совсем неудачная мысль? Джесс нажала на ручку и прислонилась к двери:
– До встречи утром.
– Я бы предложил приготовить вам кофе. Но вы все равно встанете первой.
Она не знала, что сказать. Наверное, просто глазела на него.
– Гм… Джесс?
– Да?
– Спасибо. За все. За заботу во время болезни, за сюрприз на день рождения… Если завтра мне не представится случая это сказать… – криво улыбнулся он, – из всех бывших жен вы самая лучшая.
Джесс попыталась улыбнуться в ответ, но у нее пересохло горло. Она толкнула дверь. Она собиралась сказать что-то еще, но ее отвлек тот факт, что дверь не шелохнулась.
Она повернулась и еще раз нажала на ручку. Дверь открылась всего на дюйм.
– Что?
– Я не могу открыть дверь. – Она нажала обеими руками. Не помогло.
Мистер Николс подошел и толкнул дверь. Она открылась чуть шире.
– Дверь не заперта. – Он подергал ручку. – Ее что-то подпирает.
Джесс присела, пытаясь разобраться, в чем дело. Мистер Николс включил свет на площадке. Через щель шириной в два дюйма удалось рассмотреть тушу Нормана с обратной стороны двери. Он лежал на матрасе, повернувшись к Джесс своей широченной спиной.
– Норман, – прошипела Джесс. – Подвинься.
Ноль внимания.
– Норман!
– Если я открою дверь, ему придется проснуться. – Мистер Николс толкнул дверь. Навалился на нее всем телом. Снова толкнул. – О боже!
– Вы плохо знаете мою собаку, – покачала головой Джесс.
Мистер Николс отпустил ручку, и дверь захлопнулась с тихим щелчком. Он и Джесс смотрели друг на друга.
– Что ж… – наконец сказал он. – В моем номере две кровати. Ничего страшного.
– Э-э-э… – поморщилась Джесс, – Норман спит на второй кровати. Я перетащила матрас в эту комнату.
Он устало посмотрел на нее:
– Постучать в дверь?
– Танзи нервничает. Я не могу рисковать ее разбудить. Все в порядке. Я… я… просто посплю в кресле.
Джесс направилась в ванную, прежде чем мистер Николс успел возразить. Умылась и почистила зубы, глядя на порозовевшую от выпивки кожу в зеркале в пластмассовой раме и пытаясь остановить бесконечный круговорот мыслей.
Когда она вернулась в комнату, мистер Николс держал одну из своих темно-серых футболок.
– Возьмите.
Он сунул ей футболку по дороге в ванную. Джесс переоделась, стараясь не обращать внимания на смутную чувственность чистого мужского запаха, вытащила из шкафа запасное одеяло и подушку и свернулась клубочком на кресле, пытаясь подтянуть колени в удобное положение. Ночь будет долгой. Через несколько минут мистер Николс открыл дверь и выключил верхний свет. На нем была белая футболка и синие трусы-боксеры. На ногах выпирали продолговатые мышцы завсегдатая тренажерного зала. Джесс немедленно представила прикосновение его ног к своим. От этой мысли у нее пересохло во рту.
Небольшая кровать со скрипом просела, когда мистер Николс лег.
– Вам удобно? – Он посмотрел на Джесс поверх лавандового покрывала.
– Замечательно! – жизнерадостно заверила она. – А вам?
– Если одна из этих пружин пронзит меня во сне, разрешаю вам вести машину остаток дороги. – Он бросил на нее долгий взгляд через комнату и выключил прикроватную лампу.
Темнота была непроницаемой. Слабый ветер за окном стонал в невидимых щелях камня, шелестели деревья. Хлопнула дверца машины, протестующе взревел мотор. В соседней комнате скулил во сне Норман, тонкая гипсокартонная стенка почти не заглушала звуков. Джесс слышала дыхание мистера Николса и, хотя прошлую ночь провела всего в нескольких дюймах от него, остро ощущала его присутствие, как не ощущала двадцать четыре часа назад. Она вспомнила, как он заставил Никки улыбаться, как его пальцы лежали на руле. Вспомнила, как он сидел на сухой каменной стене, сгорбившись, обхватив голову руками, и рассказывал о том, что потерял, с лицом, искаженным злостью и горечью.
Она подумала о фразе, которую услышала от Никки пару недель назад, – «Живешь только раз» – и вспомнила, как сказала сыну, что считает это оправданием для идиотов, которые делают что хотят, несмотря на последствия.
Она подумала о Лайаме и о том, что он наверняка занимается с кем-нибудь любовью в эту самую минуту – возможно, с той рыженькой барменшей из «Синего попугая» или с голландкой, которая водит цветочный фургон. Подумала о разговоре с Челси, когда девица посоветовала ей врать насчет детей, поскольку никакой мужчина не влюбится в мать-одиночку с двумя детьми. Джесс разозлилась на Челси, потому что в глубине души понимала: она, вероятно, права.
Она подумала, что, даже если мистер Николс не сядет в тюрьму, они вряд ли увидятся после поездки.
А потом, не успев как следует подумать о чем-нибудь еще, Джесс молча выбралась из кресла, уронив одеяло на пол. Понадобилось всего четыре шага, чтобы дойти до кровати, и она помедлила, поджав голые пальцы ног на акриловом ковре, так как до сих пор толком не понимала, что делает. Живешь только раз. В почти полной темноте что-то мелькнуло – мистер Николс повернулся к ней, когда она подняла одеяло и скользнула в кровать.
