Нет, пожалуй, уже есть восемнадцать. Трудно сказать, сколько человеку лет, если на его лице нет ни грамма косметики. Может, и шестнадцать, а может, что и двадцать.
— А вас не учили не приставать к людям на улицах? — моментально отбрила меня она, но уходить не спешила. Она смотрела на меня, стараясь выглядеть независимо и уверенно, но была явно чем-то сильно расстроена. Что, двойку в школе поставили? С подружкой поссорилась?
— Мне просто очень срочно нужно позвонить. Дело государственной важности. У вас нет телефона? Я могу заплатить!
— Заплатить? Много? — неожиданно усмехнулась она. Я на секунду растерялся, не зная, что сказать.
— Согласно тарифу. Нет, правда, мне очень нужно, — я состроил щенячье выражение, и хиппушка после секундной нерешительности скинула с плеча рюкзак и поставила его на спинку лавки. Щенячье лицо всегда действует, с удовлетворением отметил я. Даже на злючек. Наконец, она выудила большой, украшенный сверх меры бисером и другими фенечками аппарат и протянула его мне. Сама она при этом вдруг покосилась на бутылку в моей левой руке и презабавнейшим образом покраснела. Да, я несколько пьян, что с того? У нас к вечеру каждый второй подшофе. А я всегда стараюсь держаться впереди планеты всей.
— А как тут набирать? — я задумчиво повертел в руках эту странную игрушку — ее телефон. Девушка презрительно фыркнула и забрала у меня аппарат. Оказалось, что кожаный чехольчик открывается, и под бахромой имеется циферблат. Хм, хипповский чехольчик? Косы, кеды, фенечки — определенно, старая мода возвращается.
— Забавная штучка, — бросил я, пока шло соединение.
— Звоните, — коротко бросила она и отвернулась. Я ждал, пока кто-нибудь из моих так называемых коллег сподобится и возьмет трубку, и смотрел на хиппи. Волосы, в самом деле, что-то с чем-то. Может, в ее роду промелькнул кто-то с ирландской кровью? Красивая девчушка, честное слово, только очень грустная. Какая-то зажатая. И шмотки какие-то стремные. Ей бы, в самом деле, ирландский килт, это было бы нечто. Впрочем, нужно немедленно прекратить воображать невесть что, а то так меня за педофила примут. Но вообще, такую бы девчонку можно было в каком-нибудь ток-шоу снять.
— Алло? — раздался, наконец, сонный голос в трубке. Я насколько мог покороче объяснил, что мне срочно нужен телефон Бодина и сам он тоже мне срочно нужен. Секретарша Галочка, бессмысленное существо, мечтающее выйти замуж за миллионера, с трудом поняла, чего я от нее хочу. Выяснилось, что телефона Бодина нет ни у нее, ни у кого из тех, кто находится в продакшене в настоящий момент.
— В таком случае, Галочка, тебе придется встать и пойти, спуститься на первый этаж, дойти до транспортного коридора и повернуть к Бодину в офис, там есть указатель — чебуречная, — стебался я.
— Да знаю я, — Галочка была возмущена. — Вообще-то я занята.
— Я освобождаю тебя от всех повинностей. Иди и принеси мне голову Бодина на блюде. Или хотя бы его номер, — я нажал отбой и посмотрел на девушку. Нет, все-таки не хиппи. Нет кожаного шнурка в волосах, да и распущенные они не потому, что так стильно, а как будто девчушка забыла резинку для волос. На шее болтаются наушники с большими плюшевыми ушами. Девчушка смотрела на меня исподлобья, взгляд какой-то странный. Как волчонок. И слишком растрепанная. Джинсы — самые обычные дешевые, слишком зауженные. Хиппи, кажется, носили клеш — непопадание. И кеды, а вот тут плюсик ставим. Или теперь так модно? Может, сделать передачу про ультрановые молодежные контркультуры? Надо будет подумать.
— Ты спешишь? — спросил я максимально дружелюбным и даже немного отеческим тоном. — А то мне должны перезвонить. Ты можешь немного подождать?
— А почему вы мне «тыкаете»? — агрессивничала детка. Я почувствовал, что начинаю закипать.
— Извини. Извините. Вообще-то я.
— Расслабьтесь. Я никуда не спешу, — она снова бросила фразу так, словно камнем в меня кинула. Потом присела на краешек спинки скамейки и уставилась куда-то вдаль. И, наконец, решительно подняла на меня свои абсолютно зеленые, раскосые, все еще злые глаза и спросила:
— Выпить дадите?
— ? — я онемел от неожиданности. — Что? Выпить? — Я буквально остолбенел. Впрочем, а чего я еще жду от молодого поколения. Мы же сами недавно снимали программу про то, как нынче молодежь спивается. Хотя моя хиппушка на алкоголичку совсем не тянула. Скорее, она бы уместно смотрелась на велике и с двумя косичками. Подсознание услужливо подсунуло картинку хиппи в ирландском килте, на сей раз верхом на велосипеде. Я встряхнулся и переспросил.
— Совсем с ума сошла? — я поправился. — Сошли? Вы спятили, деточка?
— Я-то нет. Это же у вас там бутылка не с чаем, верно?
— Верно, — задумчиво кивнул я. — Не с чаем. С текилой. Но.
— Вам что, жалко? — спросила она ехидно. Я машинально достал пачку сигарет, повертел ее в руках, затем убрал обратно. Мысль о том, что я тут стою и подаю дурной пример, была неприятна.
— Что, так проголодалась, что курить нечего, выпить не с кем и переночевать негде? — выдал, наконец, я.
— Квипрокво… — пожало плечами это странное существо и кивнуло на аппарат, который я все еще держал в руках.
— Нет-нет, тебе же нельзя. В твоем возрасте еще рано пить такие напитки, — покачал головой я. А что я еще должен был сказать? — Я могу тебе купить шоколадку.
— В моем возрасте? — возмутилась она. Потом усмехнулась. — В каком таком МОЕМ возрасте?
— Ну… до совершеннолетия. Не читала, детям до восемнадцати запрещается? Не дураки писали, между прочим, — умничал я. — В США — так до двадцати одного года!
— Мне двадцать пять лет, и я могу пить что захочу и когда захочу.
— Что? — теперь я уже окончательно опешил. Двадцать сколько? Нереально! Двадцать два — это максимум, больше не дам. И то от сердца отрываю. — Не может быть! — воскликнул я, вытаращившись. Не мог же я так ошибаться, в самом деле. Хиппушка покачала головой, посмотрела на меня, как на умственно больного, потом снова нырнула внутрь своего необъятного ранца и, после некоторых колыханий, извлекла оттуда… паспорт. Движением фокусника раскрыла его перед моим носом и тут же порывистым жестом захлопнула и убрала обратно. Я успел увидеть только странное, совсем на нее не похожее черно-белое фото, на котором отсутствовали веснушки, волосы были убраны в стандартный серый хвостик, а глаза хоть и не были зелеными, но все же оставались злыми.
— Ну, убедился? — хмыкнула она, убирая паспорт обратно. Я моргнул и подумал, что на возраст ее я посмотреть как раз и не успел. Впрочем, видимо, она и вправду совсем уже не тинейджер. Не может же она так хорошо врать! Или может?
— Я не дочитал, — пожаловался я.
— Запишись в библиотеку, — хихикнула она и протянула руку к бутылке. — Что ты хочешь знать обо мне, кроме возраста?
— Значит, мы все же на «ты»? Ну, ладно. Хотелось бы узнать. Многие вещи. Откуда ты взялась такая грубая на мою голову?
