* * *
Игорь Пашутин проснулся утром в очень плохом расположении духа. Виной тому было несколько причин:
Во-первых, прибор, над которым он, Саня Кох и два их лаборанта бились уже четыре месяца, хотя и работал, но выдавать расчетные параметры явно не спешил, и что нужно было сделать, чтобы заставить упрямое «железо» подчиниться, Игорь не знал, не знал абсолютно, до головной боли, до отчаяния, чуть ли не до слез.
Во-вторых, неделю назад в его квартиру впервые позвонил этот дурацкий «господин Никто», и с тех пор звонит регулярно, присылает на адрес электронной почты Пашутина через «Интернет» сообщения, достает звонками на работе, а эти дундуки из Отдела Охраны института до сих пор не могут вычислить, кто он и откуда.
«Объект постоянно меняет дислокацию, а для телефонной связи использует аппаратуру не серийного образца, врезаясь в линии совершенно автономно…», – вспомнил Пашутин обрывок разговора в кабинете директора.
И, в третьих, сегодня у него, безвестного старшего научного сотрудника, должен был появиться свой, личный телохранитель, причем Игорь уже заранее испытывал неприязнь к этому человеку – воображение рисовала образ тупого, гориллоподобного качка с бритым затылком и пистолетом под мышкой, который всюду будет таскаться за Пашутиным, совать свой нос в его дела, пробовать суп в столовке, прежде чем Игорь соберется его есть, и утробно ржать, глядя по видику фильм «Тупой и еще тупее тупого»…
Игорь встал, с тоской окинул взглядом свою комнату, стол посредине, гору бумаг с расчетами, над которыми он просидел вчера допоздна, пустую пачку «Кэмела», чертыхнулся и отправился на кухню ставить чайник, и заодно – стрельнуть у соседки Элеоноры Тимофеевны, пожилой театральной кассирши, сигаретку. Курить хотелось неимоверно. Н-да, скверное утро.
Пашутин занимал одну комнату в большой, вечно ремонтируемой коммунальной квартире старого московского дома на Чистопрудном бульваре. Жизнью своей он в общем был доволен – работа интересная, денег хватает, перспектива роста налицо – если они вовремя закончат проект, шеф обещал место завлабораторией, с жильем порядок – близко от работы, а одна единственная на протяжении вот уже трех лет соседка, покладистая, хотя и нудновато-болтливая дама, которой было наплевать на все на свете, кроме ее обожаемого театра, скорее облегчала, чем усложняла бытие Пашутина.
Элеонора Тимофеевна была одинока, и Игорь для нее являлся достойным объектом материнской заботы. Сам Пашутин, в свое время не женившийся не то, что бы из глупой принципиальности, а скорее из-за полного непонимания, зачем вообще ему нужна жена, теперь вообще махнул на себя рукой – появиться в доме женщина, и на нее придется тратить время, деньги, силы, начнут постоянно пропадать со своих мест бумаги, книги, приборы, появляясь потом в местах совершенно неожиданных, а супруга будет ходить следом и вопить тонким, противным голосом, что она наконец-то навела в доме порядок, а он, олух, опять все раскидал. Почему-то Пашутин представлял себе брак именно с этой стороны, и ни с какой другой…
Соседки не оказалось дома, наверное, ушла по магазинам, и Пашутин, поставив чайник на горелку и в тайне презирая себя, осторожно, чтобы не испачкаться в пепле, залез пальцами в закопченную баночку из-под «Нескафе», служившую пепельницей, и вытащил здоровенный чинарик «Житанес» с ободком бордовой помады на фильтре.
Большой, коричнево-рыжий таракан выполз из черной дыры вентиляционной отдушины на крашеную синей, казенной краской стену, пошевелил усами, огляделся, и шустро побежал сверху вниз, наискосок, явно нацелив свой маршрут на серую мойку с горой грязной посуды.
Жадно затягиваясь, с блаженством выдыхая колючий, сизый дым, Игорь стоял и смотрел на голубое пламя горелки, размышляя и прикидывая, стоит ли сегодня попробовать, как советовал вчера Саня Кох, увеличить напряжение в блоке наводки, или лучше в очередной раз принципиально изменить схему компоновки Прибора, вставив еще один, собирающий излучение, контур.
Окурок обжег Игорю губы, он с досадой швырнул его в открытую форточку, и побежал к себе в комнату – забить в компьютер только что пришедшую на ум мысль.
На работу Пашутин опоздал, но это его ни сколько не пугало, как и то, что забытый на плите чайник выкипел, и спасти распаявшуюся посудину не удалось, хорошо, хоть газ не потух.
Зато в кармане пальто лежала дискетка с расчетами, которые, как он надеялся, наконец-то помогут обуздать непокорный Прибор. Кроме того, шеф на том историческом собрании четыре с лишним месяца назад прямо сказал: «Мы – не завод, и вводить в институте казарменную дисциплину я не собираюсь, главное для меня – результат, готовый продукт на выходе. Вы можете опаздывать, вы можете уезжать на дачу или к черту на рога, если вам там лучше думается, но если к установленному лично для вас промежуточному сроку ваш этап работы не будет сделан, вы просто автоматически покидаете институт, причем навсегда».
«Хороший человек – шеф», – выпрыгивая из трамвая, на ходу размышлял Пашутин: «Не то что этот Шульгин-Балалайка. И почему у толковых директоров НИИ в замах по науке обычно не просто бездари, но еще и интриганы, и болтуны, к тому же? Кстати, и с точностью до наоборот – если зам по науке умница, то директор – полное дерьмо». Мысли Игоря постепенно опять вернулись к Прибору.
В том проекте, над которым вот уже пятый месяц работал весь их институт, Пашутинскому прибору отводилась если не ключевая, то, безусловно, одна из заглавных ролей. Уровень допуска Игоря не позволял ему быть посвященным во все тонкости, но он подозревал, что Прибор должен был выполнять ту же функцию, что и прерыватель-распределитель, а по народному – «трамблер», в двигателе внутреннего сгорания – вроде и штука невеликая, а машина без нее ни за что не поедет…
Показав на проходной пропуск, Пашутин проскочил раздевалку-гардероб на первом этаже, где на изогнутых никелированных дугах сиротливо висели под охраной бдительной бабули-вохровки несколько дубленок командировочных из регионов – свои раздевались по лабораториям, так надежнее и сувереннее, особенно если учесть, что гардеробщица славилась отвратным характером… Игорь по лестнице, не дожидаясь лифта, взлетел к себе, на четвертый этаж, и замер, словно споткнувшись…
В коридоре, перед входом в блок, у турникета, Пашутин вдруг увидел худощавого, подтянутого парня с немного хмурым лицом, в костюме, при галстуке, курившего над урной у окна.
«Кто это такой, интересно? На командировочного не похож, да их у нас в блоке и не бывает, может быть, новый сотрудник? Небось, протеже Балалайки», – на ходу подумал Игорь, и притормозил, чтобы стрельнуть сигарету – купить курево по дороге он так и не успел, занятый мыслями о своем Приборе.
– Извините, сигареткой не угостите? – Игорь сделал в воздухе движение рукой, изображая жестом процесс курения…
* * *
…Я кивнул, вытащил из кармана пачку «Мальборо-лайт», протянул зажигалку, дождался, пока мой пока еще не знакомый охраняемый объект, удивительно непохожий на фото из собственного личного дела, прикурит, потом спросил:
