Аэропорт. Вот он, выход.
Сегодня не просто еще один день, и Джонни не мог делать вид, что все идет своим чередом. Он не в состоянии покормить детей, отвезти их в школу и отправиться на работу на телестанцию, продюсируя убогие развлекательные программы или передачи, которые не могут изменить ничью жизнь.
– К черту, мы уедем отсюда, – решительно сказал он.
– Да? – удивилась Марджори. – Куда же?
Он ответил первое, что пришло в голову:
– На Кауаи
[4]
.
Кейти любила Гавайи, и они давно собирались поехать туда с детьми.
Марджи пристально посмотрела на него сквозь свои очки.
– Бегство ничего не изменит, – произнес Бад.
– Знаю. Но здесь я просто погибну. На что ни посмотришь…
– Я понимаю тебя, – проговорил тесть.
– Чем мы можем тебе помочь? – Марджи коснулась его руки.
Теперь, когда у Джонни созрел план – пусть несовершенный и зыбкий, – ему стало легче.
– Я займусь бронированием билетов. Не говорите детям. Пусть поспят.
– Когда вы уезжаете?
– Надеюсь, сегодня.
– Тебе надо позвонить Талли и предупредить ее. Она собиралась вернуться сюда в одиннадцать.
Джонни автоматически кивнул, но в данный момент Талли занимала его меньше всего.
– Ладно. – Марджи хлопнула в ладоши. – Я пока освобожу холодильник и переставлю все кастрюльки в морозильник в гараже.
– А я отменю доставку молока и позвоню в полицию, – сказал Бад. – Пусть приглядят за домом.
Джонни об этом даже не подумал. Подготовкой к путешествию всегда занималась Кейт.
– Иди, займись бронированием. – Марджи похлопала его по руке. – Мы тебя прикроем.
Поблагодарив тестя с тещей, Джонни направился в свой кабинет и включил компьютер. Все заняло меньше двадцати минут. В шесть пятьдесят он уже купил билеты на самолет, арендовал машину и снял дом. Осталось одно – сообщить детям.
Сначала он направился в спальню мальчиков в другом конце коридора. Подойдя к двухъярусной кровати, Джонни увидел, что братья, обнявшись, спят на нижней койке, словно пара щенков.
– Эй, Скайуокер, просыпайся. – Джонни взъерошил жесткие каштановые волосы Лукаса.
– Я хочу быть Скайуокером, – сонно пробормотал Уильям.
Джонни улыбнулся.
– Но ты же Завоеватель, разве не помнишь?
– Никто не знает, кто такой Вильгельм Завоеватель, – сказал Уильям, садясь на постели. На нем была сине-красная пижама с изображением Человека-паука. – Для этого нужна видеоигра.
Лукас тоже сел и обвел комнату затуманенным взглядом.
– Уже пора в школу?
– Сегодня школы не будет, – ответил Джонни.
– Потому что мама умерла?
Джонни поморщился:
– Наверное. Мы летим на Гавайи. Научу своих детей кататься на серфе.
– Ты сам не умеешь, – сказал Уильям, все еще хмурясь. Он уже превратился в скептика.
– Умеет. Правда, умеешь, папа? – Лукас с надеждой смотрел на отца – он был из породы доверчивых.
– Через неделю научусь, – пообещал Джонни, и мальчики с радостными криками запрыгали на кровати. – А теперь – чистить зубы и одеваться. Через десять минут я вернусь, и мы будем паковать чемоданы.
Мальчики спрыгнули с кровати и помчались в ванную, толкая друг друга локтями. Джонни вышел из комнаты и двинулся дальше по коридору.
Постучав в дверь спальни дочери, он услышал ее бесцветный голос:
– Да?
Задержав дыхание, он вошел. Джонни знал, что уговорить шестнадцатилетнюю, чрезвычайно общительную дочь будет непросто. Главное место в жизни Мары занимали подруги. Особенно теперь.
Она стояла возле незастеленной кровати и расчесывала свои длинные черные волосы. Одета Мара была для школы – в нелепые расклешенные джинсы и тесную футболку детского размера – и выглядела так, словно собиралась отправиться в турне вместе с Бритни Спирс. Джонни подавил раздражение. Теперь не время ссориться из-за этого.
– Привет, – поздоровался он, закрывая за собой дверь.
– Привет, – ответила Мара, не поднимая на него глаз. Голос ее звучал резко, на грани срыва – обычное дело теперь, когда она вступила в подростковый возраст. Джонни вздохнул – похоже, даже горе не смягчило дочь. Наоборот, еще больше озлобило ее.
Мара положила щетку для волос и повернулась к нему. Теперь он понимал, почему Кейт так ранило осуждение во взгляде дочери. Она словно пронзала тебя взглядом.
– Прости за прошлый вечер, – пробормотал Джонни.
– Без разницы. После школы у меня тренировка по футболу. Можно, я возьму мамину машину?
Джонни услышал, как дрогнул ее голос на слове «мамину». Он присел на край кровати и стал ждать, когда дочь сядет рядом. Не дождавшись, почувствовал, как его захлестывает волна отчаяния. Мара такая хрупкая и ранимая. Теперь они все такие, но Мара особенно – в этом она похожа на Талли. Они обе не умеют признаваться в своей слабости. Единственное, что может себе позволить Мара, – выразить недовольство, что отец нарушил ее утренний распорядок. Бог свидетель, на сборы в школу девочка тратила больше времени, чем монах на утренние молитвы.
– Мы летим на Гавайи, на неделю. Мы можем…
– Что? Когда?
– Выезжаем через два часа. Кауаи…
– Ни за что! – взвизгнула Мара.
Ее вспышка гнева была такой резкой и неожиданной, что Джонни на секунду потерял дар речи.
– Что?
– Я не могу пропустить занятия. Для колледжа нужны высокие оценки. Я обещала маме, что хорошо закончу школу.
– Это похвально, Мара. Но нам нужно какое-то время побыть вместе, всей семьей. Чтобы понять, как жить дальше. Если хочешь, твои задания можно будет узнать.
– Если хочу? Если я хочу? – Она топнула ногой. – Ты ничего не знаешь о старших классах. Ты представляешь, какая там конкуренция? Как я поступлю в приличный колледж, если провалю этот семестр?
– Сомневаюсь, что одна неделя приведет к катастрофе.
– Ха! У меня углубленный курс алгебры, папа. И еще страноведение. И в этом году я в сборной команде школы по футболу.
Джонни понимал, что есть два варианта выхода из этой ситуации, правильный и неправильный, но не знал, который из них правильный, и, честно говоря, был слишком подавленным и усталым, чтобы задумываться.
Он встал.
– Мы уезжаем в десять. Собирай сумку.
Мара схватила его за руку.
