Первая в списке моя давняя подруга Джейн Райс.
– Конечно, – отвечает она. – Приходи, поговорим.
Я едва сдерживаю смех. Джордж ошибался. Я все-таки Талли Харт.
И тем не менее к разговору с Джейн я готовлюсь со всей тщательностью. Мне не нужно объяснять, как важно первое впечатление. Поэтому я делаю стрижку и крашу волосы.
– О боже, – вздыхает мой парикмахер Чарльз, когда я усаживаюсь в кресло. – Что у тебя с волосами?! – Он закрепляет у меня на шее бирюзовую простыню и приступает к делу.
В день, на который назначена встреча с Джейн, я выбираю одежду строгого стиля – черный костюм и светлая блузка цвета лаванды. Я много лет не была в здании студии, но чувствую себя здесь комфортно. Это мой мир. На стойке администратора меня встречают как героиню, и мне не приходится называть себя. Я испытываю облегчение, и мои плечи расслабляются. За спиной администратора большие фотографии Джин Энерсон и Денниса Баундса – ведущих вечерних новостей.
Ассистентка ведет меня наверх, мимо нескольких закрытых дверей, в маленький кабинет на третьем этаже. Джейн стоит у окна, явно ждет меня.
– Талли, – говорит она и шагает ко мне, протягивая руку.
Мы обмениваемся рукопожатиями.
– Привет, Джейн. Спасибо, что согласилась принять меня.
– Конечно, конечно. Садись.
Я сажусь на указанное место.
Она возвращается за письменный стол, наклоняется вперед и смотрит на меня.
Я все понимаю. Вот, значит, как.
– Ты не можешь меня взять. – Это не вопрос, а утверждение. Конечно, последние несколько лет я вела ток-шоу, но осталась журналистом и не разучилась разбираться в людях. Этого у меня не отнять.
Она тяжело вздыхает:
– Я пыталась. Похоже, ты действительно сожгла за собой мосты.
– Ничего? – тихо спрашиваю я, надеясь, что голос не выдаст мое отчаяние. – А как насчет репортажей, не на камеру? Я не боюсь тяжелой работы.
– Прости, Талли.
– Почему ты согласилась со мной встретиться?
– Ты была моим героем, Талли, – говорит она. – Я мечтала стать такой, как ты.
Была героем.
Внезапно я чувствую себя старой. Я встаю.
– Спасибо, Джейн, – благодарю я и выхожу из кабинета.
Таблетка ксанакса успокаивает меня. Я знаю, что не должна его принимать – ни одной таблетки сверх прописанной дозы, – но сейчас не могу обойтись без лекарства.
Дома я принимаюсь за работу, пытаясь игнорировать усиливающуюся панику. Сажусь за стол и начинаю звонить всем знакомым из телевизионного бизнеса, в первую очередь тем, кому когда-то оказала ту или иную услугу.
К шести часам я, совершенно обессиленная, признаю свое поражение. Я обзвонила все свои контакты на десяти самых крупных студиях и в основных кабельных каналах, а также связалась со своим агентом. Никто мне ничего не предлагает. Я в полной растерянности: шесть месяцев назад от предложений не было бы отбоя. Неужели можно пасть так низко и так быстро?
Внезапно квартира кажется мне тесной, как коробка из-под обуви, и я вновь начинаю часто и глубоко дышать. Я надеваю первое, что попадается под руку – тесные джинсы и длинный свитер, который скрывает слишком тугой пояс.
Когда я выхожу из дома, на часах уже около семи. Улицы и тротуары заполнены жителями пригородов, возвращающимися домой с работы. Я смешиваюсь с толпой, не обращая внимания на поливающий нас дождь. Я понятия не имею, куда иду, пока не вижу столики на улице перед рестораном и баром «Вирджиния».
Протиснувшись мимо столиков, захожу внутрь. Полумрак – именно это мне и нужно. Здесь я могу исчезнуть. Иду к бару и заказываю «грязный мартини».
– Таллула, да?
Я поворачиваю голову. Рядом со мной доктор Грант. Вот уж повезло – наткнуться на человека, который видел меня в самом неприглядном виде. В темноте его лицо выглядит резким, возможно, немного сердитым. Длинные волосы распущены и спадают на лоб. Татуировки на запястьях похожи на браслеты.
– Талли, – поправляю я. – Что вы делаете в таком месте?
– Собираю пожертвования для вдов и сирот.
– Да уж!
Он смеется.
– Вот зашел выпить, Талли. Как и вы. Как поживаете?
Я знаю, о чем он спрашивает, и мне это не нравится. Мне совсем не хочется говорить о том, какой незащищенной я себя чувствую.
– Отлично, спасибо.
Бармен протягивает мне коктейль. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы жадно не схватить его.
– Попозже, док, – говорю я и несу стакан к маленькому столику в углу бара. Потом тяжело опускаюсь на жесткий стул.
– Можно к вам присоединиться?
Я поднимаю голову.
– Если я скажу «нет», это подействует?
– Подействует? Конечно. – Он садится на стул напротив меня. – Я подумывал о том, не позвонить ли вам, – говорит док после долгого неловкого молчания.
– И?
– Еще не решил.
– Не тратьте зря время.
Из динамиков, спрятанных где-то в стене, доносится хриплый, томный голос Норы Джонс, зовущий: «Уйдем со мной».
– Вы часто ходите на свидания?
От удивления я смеюсь. Очевидно, он из тех, кто говорит то, что думает.
– Нет. А вы?
– Я одинокий врач. Меня строят чаще, чем кегли для боулинга. Хотите, чтобы я рассказал вам, как это происходит в наше время?
– Анализы крови и проверка биографии? Презервативы «Раббермейд»?
Он смотрит на меня, словно на экспонат из музея Рипли «Хотите верьте, хотите нет».
– Отлично, – говорю я. – И как в наше время проходят свидания?
– В нашем возрасте у каждого уже есть своя история. Она значит больше, чем вы думаете. Рассказать и выслушать – это начало. На мой взгляд, есть два пути: честно рассказать свою историю и смотреть, как фишка ляжет, или растянуть на несколько ужинов. Во втором случае помогает вино, особенно если история долгая, скучная и напыщенная.
– Почему мне кажется, что вы относите меня ко второй категории?
– А я должен?
Я улыбаюсь, неожиданно для себя самой.
– Возможно.
– Вот мой план. Давайте расскажем друг другу свои истории, а потом посмотрим, получится ли у нас свидание или мы разойдемся, как в море корабли.
– Это не свидание. Я сама себе купила выпивку и не побрила ноги.
Он улыбается и откидывается на спинку стула.
Что-то в нем есть, какое-то очарование, которое я не заметила при первой встрече, и мне становится любопытно. С другой стороны, ничего лучшего у меня все равно нет.
