Кейт.
Перед ее фотографией я останавливаюсь. На фотографии мы с Кейт. Молодые, улыбающиеся, обнимаем друг друга. Я не могу вспомнить, когда был сделан этот снимок – в девяностых, судя по стрижке, которая мне не идет, жилетке и широким штанам с накладными карманами.
Горе выбивает почву у меня из-под ног, и я падаю на колени. Слезы, которые я сдерживала весь день, прорываются громкими рыданиями, сотрясающими мое тело. Теперь звучит песня группы «Путешествие» «Живи, не умирай» – и я плачу еще громче.
Сколько прошло времени? Вечность.
Наконец я чувствую руку на своем плече, ласковое прикосновение. Я поднимаю голову и сквозь слезы вижу Марджи. От нежности в ее взгляде слезы с удвоенной силой текут по моим щекам.
– Пойдем, – говорит она и помогает мне встать. Я цепляюсь за нее, позволяю отвести себя на кухню, которая заполнена женщинами, готовящими еду, а потом мы переходим в место потише. Мы обнимаем друг друга, но ничего не говорим. Что тут скажешь? Женщина, которую мы любили, умерла.
Умерла. И вдруг на меня наваливается усталость. Сил больше нет. Я сама себе кажусь увядшим тюльпаном. Тушь для ресниц жжет глаза, взгляд затуманивается от слез. Я касаюсь плеча Марджи, замечая, какой худой и хрупкой она стала.
Я вслед за ней возвращаюсь в гостиную, но сразу же понимаю, что больше не могу тут находиться. К своему стыду, я не в состоянии исполнить просьбу Кейт. Я не могу делать вид, что «праздную» ее жизнь. Я, которая всю свою жизнь притворялась, что у меня все отлично, теперь не могу этого сделать. Слишком мало времени прошло.
Мое следующее воспоминание – утро. Еще не открыв глаза, я вздрагиваю.
Она умерла.
С моих губ срывается громкий стон. Неужели это моя новая жизнь – постоянно вспоминать о потере?
Проснувшись, я чувствую головную боль. Она пульсирует где-то в глубине, за глазами. Я плачу до тех пор, пока сон не сморил меня. Старая детская привычка, реанимированная горем. Напоминание о моей хрупкости.
Мое состояние унизительно, но я не могу найти сил, чтобы с ним бороться.
Собственная спальня кажется мне чужой. Последние пять месяцев я тут почти не бывала. В июне, узнав о болезни Кейт, я сразу же изменила свою жизнь. Бросила все – популярное ток-шоу на телевидении, квартиру – и посвятила жизнь заботе о лучшей подруге.
Звонит телефон, и я нетвердой походкой иду к нему, радуясь любому отвлечению. На дисплее высвечивается «Райан», и мысль: «Кейт звонит», – наполняет меня счастьем. Потом я вспоминаю.
Я беру телефон и напряженным голосом говорю:
– Алло?
– Что с тобой случилось вчера вечером? – спрашивает Джонни, не удосужившись даже поздороваться.
– Я не могла, – говорю я, опускаясь на пол рядом с кроватью. – Я пыталась.
– Да. Большой сюрприз.
– Что ты имеешь в виду? – Я сажусь. – Музыка? Так хотела Кейт.
– И ты даже не поговорила с крестной дочерью?
– Я пыталась… – Меня жгло чувство обиды. – Ей нужны только ее друзья. Я почитала мальчикам перед сном. Но… – Голос у меня срывается. – Я не могла этого вынести, Джонни. Без нее…
– Ты прекрасно обходилась без нее те два года, что вы были в ссоре.
У меня перехватывает дыхание. Раньше он никогда такого не говорил. В июне, когда позвонила Кейт и я бегом бросилась в больницу, Джонни, ни слова не говоря, снова принял меня в семью.
– Она меня простила. И можешь поверить, мне было плохо.
– Да.
– Ты хочешь сказать, что она меня не простила?
Джонни вздыхает.
– Все это уже не важно, – говорит он после долгой паузы. – Кейт тебя любила. И точка. Мы все страдаем. Господи, как нам это пережить? Каждый раз, когда я вижу кровать, ее одежду в шкафу… – Он кашлянул, прочищая горло. – Сегодня мы улетаем на Кауаи.
– Что?
– Нам нужно какое-то время побыть всем вместе. Ты сама говорила. Рейс в два, «Гавайскими авиалиниями».
– Времени на сборы немного, – говорю я. В моем воображении появляется чудесная картина – мы впятером на пляже, исцеляемся вместе. – Превосходно. Солнце и…
– Да. Мне нужно идти.
Он прав. Мы поговорим позже. А теперь мне нужно спешить.
Я отключаю телефон и приступаю к делу. Собрать вещи для путешествия в рай – это быстро, и меньше чем через двадцать минут я уже уложила сумку и приняла душ. Я стягиваю влажные волосы в хвост и начинаю торопливо краситься. Джонни терпеть не может, когда я опаздываю.
В гардеробной я нахожу дизайнерское платье цвета морской волны с белым от Лилли Пулитцер
[8]
, а к нему серебристые босоножки на высоких каблуках и белую соломенную шляпу.
Натягивая платье, я представляю предстоящее путешествие. Именно это мне и нужно – побыть с единственной семьей, которая у меня когда-либо была. Мы будем горевать вместе, делиться воспоминаниями, и душа Кейт будет с нами.
Мы нужны друг другу. Бог свидетель, как они мне нужны!
В одиннадцать двадцать – всего на несколько минут позже – я уже готова и вызываю такси. Кажется, время еще есть. Два часа с лихвой хватит, чтобы доехать до аэропорта.
Я хватаю свою сумку и выскакиваю из квартиры. Внизу перед домом меня уже ждет такси.
– Аэропорт Сиэтл – Такома, – говорю я и ставлю вещи на обочину рядом с багажником.
Удивительно, но в это теплое осеннее утро улицы забиты машинами. Я все время поглядываю на часы.
– Быстрее, – то и дело нетерпеливо тороплю я водителя. В аэропорту мы подъезжаем к терминалу, и я выскакиваю из машины прежде, чем водитель успевает открыть дверь.
– Поторопитесь, – прошу я, ожидая, пока он выгрузит мои вещи, и снова смотрю на часы. Одиннадцать сорок семь. Я опоздала!
Наконец я хватаю сумку и бегу, придерживая рукой шляпу и волоча за собой чемодан. Большая соломенная сумка все время соскальзывает с плеча, царапая голую руку. Терминал заполнен людьми, и я не сразу нахожу их в толпе. Вот они – у стойки «Гавайских авиалиний».
– Я здесь! – кричу я и машу рукой, как участник игрового шоу, который хочет, чтобы его заметили. Бегу к ним. Джонни растерянно смотрит на меня. Я опять что-то напутала?
Тяжело дыша, я останавливаюсь перед ними.
– Что? В чем дело? Я успела – если не перепутала время.
– Ты всегда опаздываешь, – с улыбкой говорит Марджи. – Не в этом дело.
– Я слишком нарядно одета? У меня есть шорты и шлепанцы.
– Талли! – говорит Мара и улыбается. – Слава богу!
Джонни подходит ко мне, и Марджи оставляет нас одних. Их движения синхронизированы, похожи на танец, и это меня обескураживает. Джонни берет меня под руку и отводит в сторону.
