— Вы собираетесь посетить Большие Эмпиреи? —
осторожно спросил консул.
— Как раз по этому поводу мы и пришли к вам,
сэр, — сказал Рикошетников. — «Алеша Попович» будет все лето
исследовать шельф в районе архипелага и знаменитую впадину Яу. Мы хотели бы
получить согласие вашего правительства на заходы в ваши порты и гавани.
— На вашем судне есть футбольная команда? — быстро
спросил консул:
— Что-о? Футбольная команда? Да, разумеется, у нас есть
футбольная команда…
— Тогда все в порядке. Футбол — это главная страсть
нашей республики и президента. Вы получите право захода во все гавани Больших
Эмпиреев.
— И Карбункла, — добавил Рикошетников.
— Во все гавани и порты Больших Эмпиреев, —
повторил консул.
— Ну, конечно, и Карбункла? — весело спросил
Рикошетников.
Мимолетная тучка проскользнула по лицу Старжена Фица.
— На Карбункле не играют в футбол, — сухо сказал
он.
Рикошетников не обратил внимания на странный тон, каким были
сказаны эти слова, извлек из своего портфеля судовые бумаги и приступил к
обсуждению формальностей.
«Почему же на Карбункле не играют в футбол? — подумал
Геннадий. — И почему консул помрачнел, когда сказал об этом?»
— Ну все в порядке, — сказал Рикошетников,
закрывая свой портфель.
— Наконец-то можно снять проклятый мундир! —
воскликнул Старжен Фиц. — Надеваю я его, господа, не чаще одного раза в
десять лет, но все-таки терпеть не могу. Что вам приготовить, господа?
Итальянскую пиццу, швейцарскую фондю, аргентинское асадо, индийский керри-райс
или, может быть, русский борщ?
— Что вы хотите этим сказать? — воскликнул
Геннадий.
Он побагровел и вытянулся как струнка.
— Просто повеяло воспоминаниями детства, —
затараторил вдруг по-русски Старжен Фиц, — Как вы вошли, господа, так
сразу пахнуло нашим русским привольем, березовым соком, борщом… Ведь я,
господа, родился в Санкт-Петербурге и покинул его шестьдесят лет назад в вашем
возрасте, милостивый государь, — Он почтительно поклонился
Геннадию. — Судьба мотала меня по всему миру, господа, но об этом не
будем. Единственная страна, где мне не довелось побывать, — это Республика
Большие Эмпиреи и Карбункл… Всего доброго, господа, всего доброго, но прежде
прошу оплатить счет. Ваш ужин, господа, стоил три тысячи иен, игра на скрипке
четыреста пятьдесят иен, демонстрация приемов бокса и дзю-до пятнадцать иен.
Извините, господа, я бы не взял с вас денег, но мое правительство не платит мне
жалованье уже двадцать четыре года. Приходится изворачиваться, господа.
Старость — не радость… Прежде старый Старжен Фиц зарабатывал на велогонках,
сейчас соль в коленных суставах, господа…
Консул, видимо, мог бы так болтать еще очень долго, но
моряки направились к выходу. Старжен Фиц проводил их до дверей, всучил на
дорогу чикагский галстук, кактус, раковину и банку с сороконожкой за 127 иен.
— Ах, господа, — тараторил он уже в дверях, —
говорят, что страна, которую я здесь представляю, земной рай! Хочу вам дать
последний полезный совет, господа. Обязательно постарайтесь в Оук-порте
познакомиться с мадам Накамура-Бранчевской. Недавно эта леди посетила Токио» и
старый Старжен Фиц был просто очарован…
— Чем же знаменита эта дама? — усмехнулся
Рикошетников. Чудак консул успел уже порядком надоесть ему.
— Ах, это просто совершенство! Убедительно советую не
избегать приятнейшего знакомства с этой богатой импозантной и попросту красивой
женщиной.
— Я никогда не чурался импозантных, а тем более
красивых дам, — улыбнулся капитан.
— Это похвально, это похвально, это похвально… —
Консул оцепенел с широкой бессмысленной улыбкой на устах.
По дороге к порту Геннадий и капитан во всех подробностях
вспоминали визит к «генеральному консулу» и весело хохотали.
В районе Гиндзы их «бентли» попал в автомобильную пробку.
Джазовые обвалы из окон баров, крики зазывал и уличных торговцев, полицейские
свистки и сирены, клаксоны автомобилей чуть не оглушили их. В небе, освещенный
скрещенными лучами, поворачивался рекламный автомобиль, ниже то хмурилась, то
расплывалась в улыбке гигантская неоновая рожа, все кричало, мелькало,
подмаргивало. Световая газета на крыше «Асахи» вещала:
Сегодня в Токио убито 15, ранено 307!
Битлы заявили протест министерству внутренних дел Англии!
Советы продолжают штурм космоса!
Заявление генерала Зиапа! Экс-шахиня Сорейя приняла
приглашение киностудии «МГМ»! Исчезновение панамского сухогруза в ста милях от
Гонконга!
Потеряна связь с яхтой шейха Абу-Даби, стоимость которой
оценивается в 15 миллионов… Самолет таиландских ВВС засек неизвестные торпедные
катера! Новые пираты?
Глава 3
в которой слышится пение кота и тявканье «Ржавой акулы»
Стоял полный штиль. Вот уже неделю плавучий институт в
идеальных условиях исследовал семикилометровую впадину Яу. Ничто не мешало
ученым опускать дночерпал-ки и тралы, запускать радиозонды. Корабль медленно
двигался, прокладывая новый промерный галс. Эхолоты прощупывали глубину. На
палубах «Алеши Поповича» царила веселая суета. Казалось, что это кусок
черноморского пляжа: все ученые и моряки были в плавках и темных очках.
Неподвижный океан горел с яркостью вольтовой дуги. Иногда в
слепящем мареве трепещущими пятнами пролетали стайки летучих рыб.
Геннадий никак не мог свыкнуться с мыслью, что под днищем их
судна такая гигантская толща воды — семнадцать с половиной кругов стадиона
имени Кирова, четырнадцать останкинских телебашен! Подолгу он стоял, опершись
на планшир, глядя, как из темноты в прозрачные слои выплывают акулы. Эти
мерзкие твари постоянно кружили вокруг судна и испарялись только тогда, когда
появлялись быстроглазые, иронически улыбающиеся дельфины-афалины.
— Почему же все-таки целая стая акул боится
одного-единственного дельфина? — спрашивал Гена своего непосредственного
руководителя доктора биологических наук Верестищева.
— Дельфин отважен, а акула трус, — отвечал Самсон
Александрович. — Акула, Гена, это своего рода морской фашист.
— Вы думаете, что фашизм труслив? — пытливо
спрашивал мальчик. — Но ведь он всегда нападает первым…
