– Не к главному входу, а со стороны Арбата.
– Без проблем.
Он помог девушке сесть в машину, и в это время к подъезду подкатил черный, сверкающий лаком джип «Лендкрузер». Из него выскочил крутоплечий атлет в кожаной куртке нараспашку, а вслед за ним вылез длинноволосый молодой человек, в котором Тарасов узнал приятеля Яны по имени Геннадий. Посмотрел на девушку.
– Это за вами?
Она прикусила губку.
– Поехали.
Владислав завел двигатель, хотел было сдать назад, чтобы развернуться, но джип вдруг рывком перекрыл ему дорогу, а бугай в кожаной куртке постучал костяшками пальцев по боковому стеклу:
– Выходи, водила.
– Не связывайтесь с ними, – быстро проговорила Яна. – Лучше я выйду.
– Посидите минутку, – вежливо ответил он. – Я быстро урегулирую этот вопрос.
– Кажется, ты так и не понял, каратист, – сказал Геннадий, подходя ближе; на нем было длинное меховое пальто и шарф; шапку или иной головной убор он не носил. – Эта девушка не нуждается в защите и ухаживании. А непонятливых мы…
Тарасов без замаха, сверху вниз, выбросил кулак, попадая парню в куртке точно в низ живота. Обошел его, согнувшегося от боли, приблизился к джипу, рванул дверцу со стороны водителя на себя и, когда щель оказалась достаточной, схватил водителя за плечо и одним рывком выдернул из кабины. Добавил ускорения, так что крепкий молодой человек в такой же черной кожаной куртке врезался головой в стоявшую рядом «Газель» и упал на гору неубранного снега.
Из кабины джипа выскочил третий спутник Геннадия в кожане, бросился на Тарасова с кастетом на руке и получил хлесткий удар тыльной стороной ладони по скуле, а затем второй – по шее. Владислав сел на место водителя, не обращая внимания на застывшего с изумлением на лице Геннадия, отвел в сторону «Лендкрузер», выдернул ключ зажигания и бросил шоферу, очумело трясшему белой от налипшего снега головой.
– Лови. – Посмотрел на приятеля Яны. – Я один раз уже предупреждал, это второй и последний. Еще раз вякнешь что-либо своим грязным языком – останешься немым на всю жизнь!
После этого он сел в кабину своей «Импрезы» и выехал из переулка на соседнюю улицу.
С минуту в кабине царило молчание. Потом Яна негромко сказала:
– Вы действительно ничего и никого не боитесь? У Геннадия много знакомых в милиции, полиции и ФСБ.
– Извините, – сказал Владислав без особого раскаяния в голосе. – Но хамы всегда вызывали у меня обострение синдрома хронического бешенства. С любым разумным человеком всегда можно договориться, найти компромисс, но с хамом – никогда! Ваш Геннадий – хам, даже если он партнер вашего отца. А теперь признавайтесь, почему он вас преследует и при этом ведет себя как…
– Кто?
– Как муж, подозревающий жену в измене.
Яна с любопытством посмотрела на твердый профиль спутника, прикусила по обыкновению губку, помолчала.
– Зачем вам это знать?
– Я вижу, что вы зависимы от этого человека, причем сильнее, чем может себе позволить такая девушка, не нуждающаяся в средствах и чьей-то персональной опеке. Если вас тяготит эта опека, а я вижу, что вы действительно не хотите быть зависимой от него, то я помогу вам освободиться.
– Это невозможно.
– Я не знаю такого слова.
Машина выехала на Садовое кольцо, и в зеркальце заднего вида Тарасов увидел догоняющий их знакомый джип. Однако увеличивать скорость не стал и спутнице о преследователях не сказал.
– Итак?
– Я сказала вам неправду… Он… мой муж.
«И улыбка познанья играла на счастливом лице дурака», – вспомнил Владислав стихотворение Юрия Кузнецова. Дураком в данном случае был он сам. О непростой связи Яны с Геннадием ему следовало догадаться раньше.
– Кажется, я попал впросак. Хотя все равно не понимаю, почему ваш муж так относится к вам.
– Мы не живем вместе уже год…
– Ну и разошлись бы, если все кончилось.
– Мы состояли в гражданском браке.
– Тем более.
– Папа настаивает на официальной регистрации…
– Почему? Он же не может заставить вас выйти замуж силой.
– Есть два обстоятельства…
– Говорите все. По крайней мере я буду знать, что нам делать.
Яна пропустила его «нам» мимо ушей.
– Я не уверена, что это вам нужно знать. Вы не в состоянии мне помочь.
– Думаю, вы ошибаетесь, – твердо заявил он. И эта его твердость и решительность благотворно сказались на ее настроении.
– Вы услышите неприятные вещи…
– Я готов!
– Геннадий хотел ребенка… но я сделала аборт.
– Аборт вещь жестокая, но не смертельная.
– Он в самом деле меня любит и очень хотел… и хочет ребенка.
– Хочет – перехочет. Вы же не любите его?
– Нет.
– И не хотите с ним жить?
– Н-нет.
– Так в чем же дело?
Яна помолчала, набираясь храбрости.
– Второе обстоятельство хуже… Это Геннадий помог папе стать директором компании… дал деньги… и устроил меня в МГИМО.
– Та-ак, – протянул Тарасов. – Час от часу не легче. Значит, от этого человека зависит вся ваша семья, а не только вы?
Яна опустила голову.
– Теперь вы знаете все. Надеюсь, охота встречаться со мной у вас отпала?
Машина остановилась на углу Арбата и Денежного переулка.
– Наоборот, – усмехнулся Владислав. – Я псих и люблю преодолевать непреодолимые препятствия. Мне очень хочется разрубить этот ваш гордиев узел. И много ваш отец должен своему заму?
– Много… лучше не спрашивайте.
– Как же это произошло? Откуда у Геннадия такие деньги? И почему он сам не стал директором?
Яна отвернулась, колеблясь, отвечать ей или нет.
– Геннадий связан с какой-то криминальной структурой… ему нельзя было сразу идти в чиновники такого масштаба, поэтому он подставил папу… он страшный человек! – Яна зябко передернула плечами.
Тарасов стиснул зубы, однако постарался держаться уверенно и оптимистически. Положил ей руку на локоть.
– Доверьтесь мне, Яна. Я вполне отдаю отчет своим словам. Организация, в которой я работаю, покруче любой криминальной структуры. Если понадобится, мы отобьем охоту вашему бывшему мужу даже смотреть в вашу сторону. За километр будет обходить вас.
Яна посмотрела на него завороженно, слабо улыбнулась.
– Вы странный… и сильный… мне почему-то хочется верить вам…
– Так в чем же дело?
