— Тогда можешь мне объяснить, Петер, почему у тебя на бедре свежий шрам от пулевого ранения появился?! И на боку ссадина, словно тоже пулей царапнуло?
— Хде??? — честно округлив глаза, почти искренне изумился Петр, но Като ладонью прикрыла ему губы.
— Не делайте такие правдивые и наивные глаза, ваше императорское величество! Скажите истину.
— Шут с тобой! — пробормотал Петр, не замечая собственной наготы. — Английский посол — мерзавец тот еще! Два миллиона золотом за мою головушку предложил. Нашлись скоты, волки позорные, числом в семь рыл, убили двух моих казаков…
— Где они! Их поймали?! — Като побагровела.
— Нет, я их зарезал на болоте… Что с тобой?!
Петр поддержал смертельно побледневшую Екатерину за локоть и осторожно усадил ее на кровать.
— Ничего… — прошептала женщина, смотря на него широко открытыми глазами. — Тебе опять помогли? ОНИ?! Раны твои зажили, и платок этот я у тебя никогда не видела…
— Дед Карл помог, снова во сне явился! А до того дедушка Петр приходил, про зубы все говорил. А я и не сообразил сразу, что это Зубовы хотят меня порешить.
— Зубовы?! — Като стремительно поднялась с кровати и подобралась, как пантера перед прыжком. — Три брата-лоботряса? Один по пьянке глаз потерял, другой почту собственную спалил, а третьего из полка чуть не выгнали за шулерство! А их сестра английского посла обихаживает, шлюха! Думала еще, чтоб сифилисом заболела, стерва, и посла этого заразила… Жаль, не успела сделать!
«Как хорошо, Катенька, что ты быстро думаешь, но иногда очень опаздываешь. Только сифилиса мне не хватало для полного счастья! Ну ты и диверсантка, жена моя, бактериологическое оружие применять… Тебе волю дать, ты бы всю их палату лордов сифилитиками сделала. Представляю себе: идет заседание, джентльмены в париках, а носы у всех… того, проваленные!»
Воображение тут же сыграло злую шутку, представив во всех красках картину действа в Вестминстерском аббатстве. И Петр не выдержал, захохотал во все горло.
— Чему вы смеетесь, муж мой? Я сказала какую-то глупость?
Петр, давясь смехом, рассказал жене, что он представил. Супруга, несмотря на то что порядком «обрусела», продолжала соблюдать чисто немецкое спокойствие и рассудительность.
— Муж мой, мне надлежит этим заняться? Это вы очень умно придумали, ваше величество!
Петр оторопел, пристально глядя на жену, не сразу осознав, что та не шутит. Като сознательно взвалила на себя проблемы здравоохранения и быстро поняла всю опасность распространения венерических заболеваний. И для их профилактики приняла драконовские меры: проститутки на столетие раньше обзавелись новейшим английским изобретением — кондомами.
«Французский насморк» лечили болезненными ингредиентами, в состав которых входил луковый сок — вопли разносились за три квартала. А с сифилитиками поступали жестоко — ссылали в Белозерский монастырь на вечное заключение с такими же больными.
«Ох и беда с этими немцами, совсем юмора не понимают!» — подумал Петр и взял в руки платок, доставшийся ночью от воинственного короля.
Капли крови навечно впитались в полотно, оставив напоминание о вчерашнем дне. Като дрожащей рукой забрала у него жесткую на ощупь материю, и, аккуратно сложив, тут же спрятала в ларец, звонко щелкнув крышкой.
— Пусть останется здесь, ваше величество, и станет мне постоянным напоминанием!
— Хорошо, Като! — покладисто согласился Петр, погладив жену по мягким волосам. — Вели одеться, мне еще с аглицким послом беседовать… По поводу двух миллионов!
— За ним послано, ваше величество еще утром. Скоро он будет здесь… — Глаза женщины недобро сощурились, и она прошипела разъяренной кошкой, готовой вцепиться всеми когтями в лицо недруга: — Надеюсь, вы позволите мне с ним поговорить?
— Зачем, Катенька? Это моя кровь и моя месть…
Ново-Мангазейский острог
— Давай, Ерофеич, веничком еще раз пройдись! Попарим аглицкого гостюшку от всей души! Чем ему не банька?
— Не-ет! Не надо! — во весь голос взвыл на весь подвал Джон Фитцджеральд Харгривс, ибо сейчас шпиону стало по-настоящему страшно — Шелихов это видел по исказившимся от ужаса чертам лица.
Майором королевской британской службы оказался лже-Ермошкин, много лет назад засланный в Россию и через Сибирь пробравшийся в закрытую для иностранцев Аляску.
— Надо же, такую гадюку пригрели на собственной груди… — задумчиво пробормотал губернатор, с нарастающим вниманием слушавший англичанина. Тот, вися на дыбе, причитал, и льющиеся из глаз слезы смешивались с потом и кровью на его лице, превращаясь в какую-то застывшую чудовищную маску.
— Я дворянин, майор королевской службы! Вы не можете меня пытать, это же не цивилизованно — так поступать с джентльменом…
— А где твоя форма, подсыл? — Шелихов взъярился. — Кроме слов, ничего нету! Верить отравителю прикажете?! Парь его, Ерофеич!
Палач, довольно осклабившись, провел горящим веником по спине, и британец взвыл, мучительно дернувшись, заорал во все горло:
— Я все скажу, не мучайте меня!
— Сколько британских кораблей в наших водах? Где они? Что собираются делать?
Шелихов быстро задавал вопросы, понимая, что упускать такой момент нельзя, ведь боль надломила шпиона, и пока она не прекращается, этот Харгривс будет говорить правду, не в силах измыслить правдоподобную ложь, потому терзать его следует не переставая, дабы истина из самой души шла и сама на язык просилась.
— Три брига купеческих на Кадьяк пошли… Два фрегата — на русский форт в Калифорнии… Еще фрегат в Ситху направлен, в Ново-Архангельске диверсию сделать… Я правду говорю, уберите веник!
— Правду? — прошипел Шелихов, — правду, может, ты и говоришь, но не всю! Жги его, Ерофеич! И мошонку пропарь ему хорошенько, бабы ему теперь не потребуются, холощеным будет!
— Не надо! Только не это! — зарезаемым боровом завизжал во весь голос майор, — я все скажу! Только дайте слово чести, что жизнь мне оставите и пытать прекратите…
Шелихов в задумчивости посмотрел на искаженное страданиями лицо британца. «Ну и ловок, шельма, по-нашему говорить, словно рязанский мужик! Два десятка лет отирался, и никто не заподозрил! Да и держался стойко, пока мы за него всерьез не взялись. Таких пыток ни один человек не выдюжит! Либо с ума сойдет, либо все расскажет, опустошится до донышка, как тот кувшинчик…»
— Хорошо, даю вам в том свое слово, майор! — протяжно, выделяя каждое слово, произнес Шелихов. И, к его удивлению, британец затараторил так быстро, словно боялся, что его могут прервать в любой момент.
— Наши корабли сейчас атакуют Охотск, Камчатку, порт в устье Амура, что назван именем царевича Николая! Будут высажены десанты во Владивосток и на остров Цусима! Все нападения приказано провести в конце июня, одновременно, на усмотрение командоров и капитанов! Почти все корабли — «торговцы», лишь из Китая пришло пять фрегатов! Приказано полностью разорить и сжечь все ваши остроги и порты, потопить корабли, разогнать туземцев, забрать золото!!!
