— Нет, сэр! Так русские матросы обращаются к своим офицерам, они даже не знают их по фамилиям!
— То есть как так не знают?!
— Так потому и называют мужиками, сэр! — слово «мужики» лейтенант промолвил по-русски довольно четко. — У них только дворяне умеют читать и писать. А они… Уверен, что эта дикая образина не сможет накарябать даже одну букву.
Нельсон тяжело вздохнул и бросил взгляд на баранью морду русского, с губ которого продолжала капать слюна. Действительно идиот, но именно такие нужны на флоте: тупые, не рассуждающие, покорные, услужливые перед господами и наглые, когда сила стоит на их стороне.
И тут адмирал вспомнил, как стоял на ветру, дрожа от холода в русской полосатой рубашке, похожей на робу арестных или работных домов. И тогда эти глаза были не покорные, а надменные и презрительные.
— А ведь я тебя видел где-то, морда! Точно, у Дарданелл, где вы предательски заманили меня в ловушку!
Адмирал почувствовал, что еще немного, и он обязательно узнает этого тупого и трусливого матроса, но тут звонкий крик сигнальщика вывел его из размышлений.
— Дымы на норд-осте!
Нельсон немедленно повернулся, сразу забыв про матроса, и прижал к глазу подзорную трубу. Искомые дымы тут же подпрыгнули, придвинулись ближе, но на их фоне четко просматривались тонкие спички мачт.
Без всяких парусов корабли шли вперед, извергая из себя черные клубы. И, что удивительно, они шли против ветра. Их вытянутые мощные корпуса с большим числом орудийных портов до боли напоминали ему потопленный у Копенгагена русский линкор, тот самый, который причинил ему столько бед. А тут шесть против его семи.
«От них не уйти, но, может, стоит попробовать?!»
Заново испытывать ужас схватки с таким опасным для себя врагом Горацио Нельсон категорически не желал. Вчера перед ним был только лишь один корабль, но сейчас полдюжины.
— Проклятые коптилки!
Нельсон чувствовал, как под шляпой волосы сами по себе встают дыбом от подступившего ужаса, а в груди нарастает ледяной ком. И уже не сдерживаясь, адмирал рявкнул:
— Корабль к бою изготовить! Передать по эскадре — поднять все паруса, и поможет нам бог!
Ново-Мангазейский острог
— Жаждешь свести счеты с московитами за их гостеприимство? — майор Уинслоу словно прочитал его мысли и покровительственно похлопал по плечу. — Ты и твои моряки городок знаете?
— Так точно, сэр, мы провели здесь пять лет!
— Вот и хорошо, я возьму сотню солдат, и мы пойдем прямо к казначейству. Надеюсь, там есть золото!
— Там очень много золота, сэр!
У Онли пересохли губы.
Какие Карибы, какое пиратство, сегодня он станет поистине богатым человеком!
Ибо в казначейство недавно привезли, как он слышал, около сотни пудов благородного металла. Джеймс привычно перевел пуды в фунты, сделал поправку на английский вес и прошептал прямо в ухо майора:
— Сэр, там не менее трех с половиной тысяч фунтов! Наших, а не легких русских!
— Сколько?!
От удивления Уинслоу буквально остолбенел, сразу отвисла и челюсть лихого майора, открыв испорченные кариесом зубы, а его лицо побагровело так, что осветилось маяком.
— Тогда живенько, Джеймс, веди нас скорее в эту новую пещеру Али-Бабы! Твои парни пусть проводят моих солдат к казарме, к местному губернатору, на верфь и к противоположным воротам. Дабы русские не успели удрать из города. А за три дня мы его хорошенько обберем! А ты честно получишь свою долю, да с большими процентами в качестве компенсации за нахождение в местной тюрьме, ха-ха…
— Слушаюсь, сэр! — только и смог выдавить из себя Онли. Счастье подвалило неожиданно — теперь он не только отплатит московитам за унижения, но и станет богатым как Крез. Да еще наверняка правительство наградит его, оценит по достоинству его труды и страдания.
И стоило ему подумать об этом, как перед глазами промелькнуло лезвие шпаги, которая легла ему на плечо. И голос короля, именно короля Георга, а не кого-нибудь иного, который он слышал всего один раз в жизни, произнес сладостные слова: «Я произвожу вас в рыцари! Встаньте, благородный сэр Онли!»
Жестокий толчок в спину безжалостно вывел шкипера из сладостных мечтаний, а злой голос майора походил на шипение разъяренной кобры, что приготовилась к укусу: «Ты чего застыл, дубина! Веди нас быстрее к сокровищам, пока московиты спят!»
Гостилицы
«Еще немного — и я задубею в этой холодной купели! Это вьетнамцам было хорошо в болоте лежать, там ананасы растут, тепло. Тут июнь, а холодрыга, как в морозильной камере, хорошо, что крокодилов здесь не водится и эти гады в пути не задержались!»
Петр мысленно ворчал, погрузившись по шею в болотную жижу, оставив на поверхности лишь голову, прикрытую ворохом рыжей прошлогодней травы, и искренне надеясь, что заговорщики все же примут ее за кочку. Люди ведь, как ни крути, городские, и хождениями по лесам и трясинам не избалованы. Да и ждать по большому счету пришлось недолго.
— Сдох старикашка, утоп! — донесся радостный крик одного из преследователей. Петр усмехнулся — именно на такую реакцию он и рассчитывал. А внутри тела холод стал отступать под напором разогревшейся крови. Ладонь крепко сжимала эфес шпаги. Именно ей предстояло сослужить главную роль в предстоящей схватке.
Совсем рядышком зачавкало болото, убийца подошел вплотную. Петр видел радостно горящие глаза на еще молодом лице, трясущийся, невыбритый подбородок. Мужик лет тридцати с небольшим наклонился над «куклой» и потянулся за курткой.
Петр сквозь стебли видел, как в его глазах полыхнуло недоумение. Еще бы, потянул императора, а вытянул пустышку. Момент для нападения оказался удобным, терять такой нельзя, а потому он изо всех сил выбросил шпагу вверх, кольнул мягкое тело и тут же спрятал шпагу обратно в жижу. Все произошло слишком быстро — несостоявшийся убийца только вскрикнул и, выпучив глаза, рухнул плашмя на лошадиный круп.
«Минус один!» — радостно подумал Петр, а вытянувшиеся цепью заговорщики ничего не поняли.
— Братик! Ты чего упал-то? Споткнулся? Так давай помогу!
Шедший за лидером субъект с похожими чертами лица, но кривой на один глаз, наклонился над убитым, а в голове Петра зазвенели колокольчики: «Пора брат, пора, предстать перед народом!»
Правая рука выбросила шпагу вверх, а согнувшиеся в коленях ноги распрямились туго сжатой пружиной.
«Минус два!» — На этот раз клинок вошел в горло. Рванув за рукоять, Петр распластал кадык, будто зарезав барана. Заговорщик выпучил единственный глаз, попытался что-то проблеять, его левая рука даже дернулась, видно, хотела потянуть клинок из раны, но сил уже не хватило: из рассеченного горла хлынула кровь, подогнув колени, одноглазый ничком рухнул в болотную жижу. Брызги полетели во все стороны.
