– Дарээка, стоять на месте! – продолжал кричать голос, взявший на себя командование его группой, по традиции называя весь сборный отряд именем того, кто вел его в бой. Гранаты, у кого есть!
Ренки сунул руку в сумку, где оставалась еще одна граната. Порылся в специальном кармашке, отыскивая запал. Вставил и вспомнил, что свой мушкет перед атакой сунул в руки кому-то из обозников. Штыка на мушкете не было, а использовать такое ценное оружие в качестве дубины было истинным варварством.
Огляделся по сторонам. Солдат слева от него, уловив взгляд и мгновенно поняв суть проблемы, придержал приклад своего мушкета, давая Ренки возможность запалить фитиль. Гранаты уже рвались впереди, когда Ренки только смог, хорошенько размахнувшись, круговым движением снизу вверх зашвырнуть свой довольно увесистый шар-гранату в сплошное облако дыма и огня, где предположительно находились вражеские солдаты…
Ренки вспомнил план сражения, в который он был невольно посвящен как помощник Готора.
– Откар, – приказал он знакомому солдату из капральства Йоовика. – На левый фланг. Ты замыкающий, сейчас будем отходить вправо, позаботьтесь о раненых. Гаарз, ты на правый, передашь тому, кто там самый старший, чтобы приготовились отойти на десяток шагов назад и идти вслед за полком, прикрывая тылы.
Адъютант полковника Одовеека увидел, как в уже изрядно сгустившихся сумерках из облака дыма, покрывшего ложбинку между холмами, вылезла немалая толпа людей, все еще сохраняющая некое подобие строя, и, обогнув холм с севера, начала уходить на восток, постепенно исчезая в складках местности.
Гоняться за ними в темноте было делом бессмысленным – по ночам нормальные армии не воюют.
Королевские гренадеры, забрав с собой раненых, тяжело волоча ноги, ушли между холмов и, протопав примерно часа полтора, дошли до выбивающегося на поверхность хилого родничка – настоящей ценности в этих краях. Наконец они смогли остановиться и разбить лагерь.
Полковник оу Дезгоот сразу назначил людей пополнять запасы воды, нести дозор, помогать раненым, пересчитывать запасы пороха и продуктов, после чего наконец смог скрыться в своей палатке и слегка перевести дух.
Примерно этим же сейчас занимались и в ставке Отокаара. Короче, в каждом из штабов наступило время подведения итогов.
– Что скажете, оу Таарис, – разливая по чашам вино из выглядящей очень старой бутылки, спросил Дезгоот полковника Пятнадцатого Гренадерского. Сейчас это был практически единственный человек, с которым он мог поговорить откровенно, не излучая несуществующий оптимизм и самоуверенность.
– Учитывая, что все мы к этому времени уже должны были бы быть мертвы, – сравнительно неплохо, – ответил тот. – Да и у солдат настрой удивительно бодрый. Не каждый день удается надрать задницы целой армии и уйти практически безнаказанными.
– Ну это только пока, – хмуро ответил оу Дезгоот, салютуя полковнику чашей и без всяких тостов делая долгий глоток. – К утру у них начнет болеть каждый синяк и каждая царапинка, навалится усталость и апатия. Я велел раздать своим двойной запас вина. Советую поступить так же. Пусть хоть сегодня чуток повеселятся. Завтра начнут умирать раненые, да и кредонцы наверняка постараются испортить нам настроение. И можете разжаловать меня в обозники, если им это не удастся, потому что у нас больше никаких сюрпризов для них не припасено. Хотя, что и говорить, вы правы. У меня всего шесть десятков убитых и сотни полторы раненых. И это после драки с целой кредонской армией и двух штыковых атак. Чудеса!
– У меня примерно то же соотношение, – согласно кивнул оу Таарис. – Кстати, роскошное вино!
– Получил бутылку от отца вместе с патентом первого лейтенанта. Оно уже тогда было довольно старым. Выпить сразу как-то руки не дошли, все ждал соответствующей обстановки и компании. А потом оно стало чем-то вроде моего талисмана. Признаться, боялся, что из-за частых переездов скиснет. Но как видите!
– Решили отметить такое событие самым ценным, что у вас есть?
– Скорее понял, что будет очень грустно умереть, так и не попробовав содержимое этой бутылки.
– Ну откуда такие мысли? Даже если нам и суждено погибнуть – после всего, что произошло сегодня, о нас будут петь былины. Согласитесь – какое-никакое, а бессмертие!
– Знаешь, дружище оу Таарис, я вот буквально только что понял, в каком отчаянии был все эти дни, раз позволил уговорить себя выстроить все сражение, опираясь на фантазии и обещания какого-то капрала. И мне от этого как-то не по себе.
– За вашу проницательность и интуицию! – снова отсалютовал чашей оу Таарис прежде чем допить ее содержимое. – Я и сам бы не поверил, если бы не видел все своими глазами. Кто этот парень и где он так ловко научился управляться с порохом?
– Убитых не так и много, – докладывал тем временем адъютант Одовеека в штабе кредонцев. – Всего около пяти сотен человек. Но очень много раненых, причем лекари говорят, что раны плохие: либо ожоги, либо рваные, либо забиты грязью. Так что количество трупов может резко увеличиться. Но их ведь можно провести в отчетах не как убитых в сражении, а как просто умерших от болезней, – попытался он утешить полковника. – Сейчас в лазаретах тысячи полторы человек. Да еще с полтысячи после перевязки были отпущены в свои роты. Правда, пушкари почти все либо мертвы, либо тяжело раненны. Хотя пушки целы, нужно только кое-что подремонтировать. Да и трофейных тооредаанских хватает. Вот только возы с порохом для пушек уничтожены почти полностью. Но настроение солдат, тем не менее бодрое, и они полны желания отомстить врагам за…
– Не неси чушь, – рявкнул Одовеек, внезапно вскипая от гнева. – Настроение у них сейчас хуже некуда. Если ты пошел на медведя, и он тебе рожу порвал – это привычно и понятно. Но когда ты пошел на зайца, а он тебя искусал до крови и удрал, ты дрожишь от страха и не можешь понять, что же произошло. Эти умники и раньше неплохо умели играть с порохом. Наши уничтоженные бочки для воды – хороший тому пример. Но то, что они сделали сейчас, – это как-то уж слишком. Можно идти в бой на залпы и штыки. Но когда земля под ногами у тебя начинает гореть и взрываться… Никто не пойдет босыми ногами в пламя! А ты говоришь: «Бодрое, полны желания отомстить…»
– Но что же нам тогда делать?
– Что бы мы ни делали, – ответил Одовеек, – мы теперь будем делать это очень осторожно!
– Кстати, а кто этот ваш… кажется, Готор? – поинтересовался оу Таарис, с удовольствием глядя, как его собутыльник вновь наполняет чаши вином из заветного сосуда.
– А демоны его знают! – раздраженно воскликнул полковник, едва не пролив несколько капель драгоценной влаги мимо чаши. – Это один из тех каторжников, что отбили королевское знамя. Очень темная лошадка. Явно из благородных, но про себя рассказывает только, что иностранец и прибыл из очень дальних краев.
– А что говорит о нем Тайная служба? – уточнил оу Таарис, впрочем, кажется больше из вежливости, ибо вино его сейчас интересовало куда больше, чем какой-то каторжник.
