В моих краях скворцы не считались съедобной птицей, но в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Тем более что мясо и впрямь оказалось очень даже ничего.
Мы выпили еще по одной чарке, когда я заметил, что Салах хочет что-то сказать, но никак не может решиться.
– Вы хотите мне что-то сообщить? – решил я подтолкнуть нового знакомца.
– Да нет… что-то женщины задерживаются. – Он взглянул в сторону входа, а потом на меня. – Да, вы правы. Я бы хотел спросить у вас…
Он в нерешительности замялся.
– Ну-ну, – подбодрил я его. – Что же вы остановились?
– Я бы хотел спросить о ваших спутницах… – Салах опять замолк.
Я с интересом ждал, как он выпутается из этой скользкой ситуации. В принципе мне было понятно, на кого конкретно он намекал, но помогать ему я не собирался.
– Мириам… – начал он после паузы. – Можно ли мне узнать, и не будет ли это оскорблением… – Тут он замолк, мучительно подыскивая слова. – Кем вам приходится эта женщина?
– Никем, – пожал я плечами, внутренне потешаясь над ситуацией. – Хорошая знакомая.
– Тогда дозволительно ли мне будет узнать, – опять нерешительно начал Салах, – в каких отношениях с ней вы находитесь?
– А в каких отношениях может находиться мужчина с женщиной, путешествующей рядом с ним? – спросил я его.
– Ну… – Он опять замер.
– Что-то языку вас испытывает явные затруднения, – усмехнулся я, – а посему предлагаю смочить его этим прекрасным вином.
Салах с готовностью согласился.
– Итак, продолжим, – предложил я после паузы, в течение которой я закусывал, а Салах нервно крутил в руках оловянную чарку. – Что вы хотели узнать?
– Вы, наверное, заметили, что ваша спутница оказывала мне определенные знаки внимания, – вдруг решился Салах.
– Положим.
– Мне бы не хотелось оказаться подлецом, – Салах выразительно посмотрел мне в глаза, – но согласитесь, трудно удержаться от соблазна при виде такой красавицы…
– И что? – Я наслаждался разговором с этим начальником купеческой стражи. Нечасто среди окружающих людей можно встретить такой образчик добропорядочности. Нам положительно повезло со знакомством.
– Одно ваше слово, и я покину вас, – произнес Салах. – Иначе я могу не устоять…
– Да ради всего святого, – рассмеялся я. – Мириам – взрослая женщина и сама вправе решать, как поступать.
– Значит, вы не будете против?.. – с надеждой взглянул на меня Салах.
– Ничуть, – улыбнулся я. – А теперь ваш черед кое-что мне рассказать…
– Я готов, – кивнул заметно повеселевший Салах.
– Я бы хотел узнать побольше о Боркуле и окружающих его территориях, – попросил я. – Вы в этих местах, как мне кажется, старожил. Все равно нам дожидаться дам.
– С удовольствием, – согласился Салах.
* * *
– Ты куда? – Я наткнулся на выходящую из своей комнаты Ли.
– На тренировку, – ответила девушка.
Мириам в первый же день нашего пребывания в Боркуле настояла на том, чтобы Ли кардинально обновила свой гардероб. Гардероб – это довольно громкое слово для самодельного платья и штанов, сшитых еще на корабле. Она вытребовала у меня денег и отправилась с Ли по купеческим лавкам, пока заметно погрустневший Салах посвящал меня в политические и географические подробности этой части мира.
Сейчас Ли выглядела просто прелестно в тонкой шелковой майке и холщовых штанах, обтягивающих ее точеную фигурку. После вчерашнего бурно проведенного вечера девушка выглядела свежей, чего нельзя было сказать обо мне. Хоть мы и пили одно вино, голова была тяжелой и в висках постукивали молоточки, предупреждая, что сосуды опасно сужены. Я и пробудился в такую рань оттого, что нестерпимо хотелось пить, а до горничных по вызову здешний гостиничный сервис еще не дорос.
– И где ты собираешься это делать? – поинтересовался я.
– На заднем дворе, – ответила девушка.
– Мне можно присутствовать?
– Как хочешь, – она пожала плечами. – Только отнесись снисходительно к бедной недоучившейся девушке…
– Об этом можешь не беспокоиться, – пообещал я. – Более неграмотного зрителя ты вряд ли сыщешь в здешних местах.
Во дворе я устроился под навесом, спрятавшись от восходящего солнца. Воздух еще не успел прогреться, и слабый утренний ветерок приятно холодил лицо. Ли бережно положила рядом со мной подаренный меч. У меня мелькнула мысль, что надо срочно заказывать ножны, пока на этот клинок не позарились местные крохоборы. Девушка между тем извлекла из захваченного с собой свертка две деревянные палки с поперечинами в виде гарды и отошла на середину двора.
– Я думал, ты будешь тренироваться с мечом, – поделился я с ней своей мыслью.
– Нет, – отрицательно покачала головой девушка. – Это боевое оружие. Для тренировок Мириам приобрела мне вчера вот это.
Она встряхнула руками, демонстрируя деревянные подобия клинков.
– Ну, это не гак интересно, – я покачал головой.
– Боевой меч нельзя использовать в учебе, – упрямо возразила девушка.
– Все. – я примирительно поднял руки, – не буду тебе мешать.
Ли начала медленное движение по кругу, чем-то похожее на танец. Постепенно девушка все более разгонялась. Клинки, а я уже не мог иначе назвать ее деревянные муляжи, мелькали вокруг нее в каком-то завораживающем танце, временами закручиваясь в совсем уж немыслимых пируэтах или спиралях. Создавалось впечатление, что у Ли вдруг подчистую исчезли кости. Девушка гнулась, приседала, совершала нырки вперед и в стороны, не переставая двигаться теперь уже по какой-то сложной и плавной кривой, а мечи жили, казалось, независимой жизнью, порхая, словно бабочки, вокруг гибкого тела девушки. Не знаю, сколько времени продолжался этот завораживающий танец. У меня даже жажда на время отступила куда-то вглубь. Ли действительно готовили настоящим бойцом. Чтобы такое выделывать со своим телом, надо с самого раннего детства разминать и растягивать мышцы и неустанно, неутомимо тренироваться. Мне приходилось довольно много заниматься борьбой, в которой главный упор делается как раз на гибкость, но половины того, что вытворяла передо мной девушка, я и в лучшие свои годы вряд ли смог бы выполнить. Мне подумалось, что я был не совсем прав, когда хотел оставить девушку в Боркуле. Скорее уж она дойдет до конечной точки моего путешествия… Может, попросить ее, чтобы она дала мне несколько уроков?
Мои размышления прервал заспанный трактирный служка, вывалившийся на задний двор и замерший с открытым от изумления ртом перед открывшейся картиной.
– Любезный, принеси-ка кувшинчик красненького, – прервал я его столбняк. – Да смотри, чтоб было холодное!
Паренек кивнул и ретировался вовнутрь, постоянно оглядываясь. Когда он появился с запотевшей емкостью, – Ли неодобрительно покосилась в мою сторону, но промолчала. Я утолил жажду, и моей измученной чрезмерными вечерними возлияниями душе сразу полегчало.
