Александр Вечерский. Он был не старше большинства, но в двадцать лет уже заканчивал биофак. Еще он успел получить престижную западную премию Аберкромби и российскую поощрительную награду молодым ученым, в общем, был львом среди здешней мелкой шушеры. И вел себя тоже по-другому. Не панибратствовал со старшеклассниками, у которых читал курс нейробиологии. Требовал, чтобы те сдавали зачеты, – и ребята, плевавшие на всех остальных преподавателей, по нескольку дней зубрили материал, готовясь к его тестам. Не позволял называть себя Сашкой и Шуриком, лишь снисходил иногда до Алекса. И кажется, он даже не читал Толкиена. Вообще было непонятно, зачем этот молодой талант, которому прочили блестящее академическое будущее, покинул лабораторию и приехал весной в грязное Пущино. Вечерский был нетусовочным человеком, и в этом они с Димкой оказались похожи. Внешне ничем не примечательный – среднего роста, рыжеволосый, веснушчатый, почти по-подростковому нескладный, – Вечерский проходил по коридорам, и вслед ему оглядывались. Особенно часто оглядывался Димка, который иногда даже, проклиная себя за глупость, поворачивался и тащился следом.
В этом не совсем понятном даже ему преследовании Димка заметил кое-что еще. Независимый и даже высокомерный на вид, Алекс очень часто останавливался где-нибудь в тени, когда ребята сидели на лестнице и горланили свои песни, и слушал. Не присоединялся к ним и уж точно никогда не подпевал, но и уходить – не уходил. Димке казалось, что Вечерский хочет присесть рядом с остальными, но что-то его останавливает. Гордость? Осознание того, что все это – глупые детские забавы? Еще что-то? Сам того не замечая, Димка подражал своему герою. Он так же торчал неподалеку от поющих, Алекс в одном углу, десятилетний, восхищенно пожирающий его глазами мальчишка – в другом. Димке очень хотелось подойти к Вечерскому с каким-нибудь вопросом. Он даже часами продумывал этот вопрос. «Расскажите, пожалуйста, о перехватах Ранвье». «Я не совсем понимаю, как работают натриевые каналы». Или вообще: «Можно ли мне не ходить на дурацких беспов и слушать ваши лекции?» Он знал, что поймет материал лучше любого из старших школьников. Но не решался. Непонятно, почему.
Димке повезло неожиданно. Вечерский, похоже окончательно разочарованный тупыми одиннадцатиклассниками, открыл у младших факультатив. Не по нейробиологии, что жаль, а по экологии, но это тоже было очень увлекательно. Редуценты. Продуценты. Консументы. Пищевые цепочки и пирамиды, взаимозависимость популяций хищника и жертвы, K и R стратегии. Оказывается, четко отлаженные механизмы существовали не только в клетках, но и в целых экосистемах. Все это можно было просчитать с помощью уравнений, а математику Димка любил с раннего детства.
Вечерский, сидя на столе в одной из аудиторий первого этажа, включал планшет и проектор, и на большом экране проматывались слайды презентации. Все как в нормальной школе или универе, не то что на курсе по беспозвоночным: древние картинки и пищеварительная система улитки, изображенная мелом на доске. Алекс даже разрешал писать свои лекции на телефоны, но Димка предпочел записывать все от руки в планшет. Заодно можно было накидать стилом портрет препода: острый профиль, прямая спина, вдохновенно блестящие глаза. Алекс действительно любил науку. Димка верил, что через десять лет он станет таким же, – надо лишь не размениваться на всякую дребедень, вроде игрушек и бесполезных книжек.
Вместо зачета Вечерский предложил ученикам игру. Он велел ребятам разделиться на группы и каждой дал задание придумать животное для гипотетической экосистемы. «Пруд». Животное должно было обитать в пруду. В понедельник во время зачета всех зверей, придуманных слушателями факультатива, поместят в компьютерную модель пруда, и ребята увидят, как развивается получившаяся экосистема.
Димке не досталось напарников. Все как-то мгновенно разбились по кучкам, кто с кем дружит, а он так ни с кем и не успел подружиться. Тут – кажется, впервые за прошедшую неделю – преподаватель обратил на него внимание.
– Хочешь поработать сам?
Димка поднял голову и уставился в голубые глаза Вечерского. Глаза были внимательные, но без грамма сочувствия, а вопрос звучал как предложение. Мол, конечно, я могу заставить их принять тебя в команду, но не хочешь ли поработать самостоятельно и доказать, что и в одиночку способен придумать самую эффективную жизненную форму? Доказать, что ты лучше других?
Димка кивнул.
– Вот и отлично. Думаю, у тебя все получится.
Без этих последних слов, может, и не получилось бы, а с ними просто обязано получиться. Ведь лауреат премии Аберкромби сказал, что верит в него, Димку Солнцева из шестого класса самой обычной, даже не биологической школы.
Итак, он сидел на подоконнике, прижавшись к холодному стеклу, хлебал холодную газировку и придумывал животное. Сначала ему хотелось сделать хищника – быстрого и смертоносного, который пожирал бы других обитателей пруда. Но затем Димка сообразил, что хищник сильно зависел бы от остальных животных. Что, если бы численность их резко упала? Значит, не хищник, а первичное звено пищевой цепочки. Продуцент. Мальчик старательно изобразил стопки зеленых хлоропластов. Пусть будет еще и вакуоль с литическими ферментами, чтобы тварь могла питаться бактериями. Кислородный обмен, но возможен переход на анаэробные процессы. Не одноклеточный, а, скажем, колониальный организм, длинные цепочки продолговатых клеток. В неблагоприятных условиях они смогут разделиться и существовать поодиночке, а если совсем прижмет – закуклиться в цисту и переждать.
Димка удовлетворенно изучил результат своего труда. Организм был практически идеален, он выжил бы в любых или почти любых условиях. Закрыв файл, мальчик спрыгнул с подоконника и направился в комнату. Из коридора гомонящей оравой уже валила обеденная смена стажеров.
На следующий день все собрались в аудитории. Остальные группы, по три-четыре человека, гордо представили своих тварей. Большинство организмов было нелепо и не выжило бы ни в какой среде, а одна группа даже забыла, что в клетках должно быть ядро. Тем не менее Вечерский невозмутимо заносил параметры несуразных существ в программу. Димка был последним. Он представил свой файл, уже отформатированный для ввода в модельную экосистему, не без гордости. Животное он без затей окрестил «сосисочником». Вечерский проглядел файл, усмехнулся и перекачал данные. Димка ожидал большего – хоть какого-то признака одобрения, намека, что он лучше других справился с задачей. Однако по лицу преподавателя ничего нельзя было прочесть.
– Ну что, готовы, демиурги? – спросил Вечерский.
Ребята загалдели. Усмирив класс движением ладони, Вечерский запустил модель – и Димка обмер. Он понял, как лоханулся, уже в первые пять минут работы программы.
Сосисочник размножался. В течение месяца по времени модели он заполонил весь водоем. Зеленые тяжи наглухо закрыли поверхность пруда, предотвращая доступ кислорода. Остальные твари, хищные и травоядные, тщетно пытались справиться с такой массой зелени. Сосисочник разросся, вытеснив всех остальных обитателей водоема, а затем начал умирать. Гниение сожрало остатки кислорода в воде, и скоро водоем превратился в безжизненное болото с дном, покрытым цистами.
