Плохо, что не удалось установить размеры установки, просто не к чему было привязаться. Но это, в конце концов, неважно. Главное известно: энергоприемник закончен и работает. Знать бы еще, с каких пор. Неплохо, ох, неплохо было бы как следует потрясти владельцев судовладельческого дома «Каурат и сыновья» — уж эти-то должны знать немало. Однако, едва Сварог о них услышал от Стахора и послал в Фиарнолл людей, оказалось, что означенный судовладельческий дом еще полгода назад неожиданно для многих обанкротился, хотя, казалось, прочно стоит на ногах и деньги гребет лопатой. Каурат с сыновьями исчез из Фиарнолла, по секрету шепнув кое-кому из знакомых: после такого позора он потерял и цель, и смысл жизни, а потому вместе с сыновьями решил уйти в монастырь (вот только никому не сказал, в какой и где). Еще с дюжину его высокопоставленных служащих тоже вскоре бесследно испарились из города — правда, в отличие от хозяина, не объявляя заранее о своем отъезде. Видимо, Брашеро это заведение перестало быть нужным, свою задачу выполнило, и корабельщики наверняка сейчас беззаботно попивают пивко в Горроте. Если только их косточки не гниют по разным безлюдным местам — Брашеро ни гуманизмом, ни сентиментальностью не страдает, судя по всему, что о нем известно, большой прагматик…
Идиотская создалась ситуация, зло подумал Сварог, за последнее время понаторевший в юридических тонкостях и казусах. Самое смешное, что само по себе создание энергоприемника никому из тех, кто обосновался в Горроте, нельзя поставить в вину.
Как и то, что они туда перебрались. Не существует законов, запрещавших бы благородному лару инсценировать собственную смерть и инкогнито обосноваться на земле. Творческий кризис, нервный срыв, черная меланхолия, ученый навсегда бросает свои колбы-реторты и уединяется в глуши. Бывало. И не раз. И не только здесь. Да вот Ройла хотя бы взять…
А энергоприемник, что самое трагикомическое, не подпадает под действие закона «О запрещенной технике», поскольку давно уже переведен в разряд музейных экспонатов. Кто-то в свое время не подумал, что иные музейные экспонаты можно и сейчас использовать на всю катушку. Предстань Брашеро перед судом вот сию минуту, он с честнейшими глазами может утверждать, что построил агрегат исключительно для собственного употребления и удобства. Местным его не показывал, наоборот, прятал подальше в глуши. Доказать, что это именно он построил систему «дорожных знаков», вряд ли возможно — наверняка он об этом позаботился. А прямых доказательств того, что он задумал некую грандиозную пакость, что он успел увеличить как минимум одну подлодку токеретов, опять-таки нет. Свидетелями могли бы стать Стахор с Эгле, но они неизвестно где. Ситуация, для которой и определения-то не подберешь… С точки зрения существующих законов Брашеро абсолютно чист. Литта? Но и ее при некоторой изобретательности ума можно дискредитировать, после чего и подмену королевской четы доказать невозможно. Все все понимают, но если соблюдать букву закона, руки у юстиции связаны. Хоть ты плюнь на все и посылай Золотого Дракона, чтобы разнес эту красивую чашу в лохмотья…
А почему, собственно, Дракона?!
Сварогу внезапно пришла в голову столь великолепная идея, что он даже захохотал во всю глотку, несясь над горными вершинами.
Положительно, великолепная идея! Он летел и хохотал, не в силах остановиться, быть может, давая еще этим выход нешуточному нервному напряжению, в котором все посвященные в тайну пребывали в последнюю пару недель. Хорошо еще, что его летучая золотая свита, полностью лишенная и намека на эмоции, никак на этот чуточку истерический хохот не реагировала. Вот Мяус — тот, вполне возможно, принялся бы задавать вопросы, но его, слава богу, здесь нет.
Но ведь великолепная идея!!!
…В углу приемной, в низком мягком кресле, крепким сном спал профессор Марлок — вытянув ноги, чуть похрапывая.
— Умаялся до крайности, — сказал Канцлер тихо. — Мало того, что сутками напролет шарил по архивам, выискивая все, что касается микробиологии, еще и пришлось заниматься тем, что захватили у Хитрых Мастеров…
— Вы бы его положили где-нибудь… — так же тихо ответил Сварог.
— Не хочет, — развел руками Канцлер. — Упрям, как кидоратский бык. Собрался вздремнуть немного и вновь взяться за дело… Ладно, пойдемте.
Они вошли в кабинет Канцлера, выглядевший, как обычно — разве что на столе помещался какой-то накрытый синей материей предмет, а в углу стояло нечто непонятное, размером с небольшой сундук — переплетение сверкающих шестеренок, усыпанных разноцветными стеклянными призмами треугольников и ажурных полушарий.
— Что это? — кивнул Сварог на загадочный механизм.
— Представления не имею, — хмыкнул Канцлер. — И никто не имеет. Взято в Гартвейне в числе прочих диковинок, никто еще не пытался к ним подступиться, не до того… Давайте сразу к делу. Общий итог, надо сказать, неплох. Взято шестьдесят два человека обоего пола, не считая детей — ну, не оставлять же было их там без родителей, многие совсем малыши… Бургомистр Гартвейна, кстати, тоже оказался из них, и очень многие его сотрудники тоже. Примерно в половине мастерских сработали какие-то системы самоликвидации, но в остальных нам кое-что досталось, три комнаты приличных размеров забиты. Все… пленные помещены в такие условия, что освободить их не получится: манор постоянно в движении, перемещается по непредсказуемым орбитам, окружен целой эскадрой боевых кораблей… Знаете, ваш Вингельт оказался довольно-таки важной персоной. Наши там захватили и кое-какую переписку: Хитрые Мастера иногда проявляли удивительную беспечность… а впрочем, все из-за того, видимо, что они за тысячелетия привыкли к собственной неуловимости. Очень удачно, что в наших руках оказалась Анита Вингельт вместе с дочкой…
— Вы что, собираетесь ее… допрашивать? — хмуро спросил Сварог.
— У вас такое лицо, будто это вам крайне не по вкусу.
— Пожалуй…
Канцлер прищурился:
— Честное слово, лорд Сварог, сколько к вам ни присматриваюсь, не могу определить точно пределы и формы вашего гуманизма. Вы мне сами подробно рассказывали, как допрашивали Стахора… Можете ответить честно: если бы он все же стал запираться, ваши палачи, взявшиеся за Эгле, остановились бы?
После короткого напряженного молчания Сварог, отведя глаза, кроя себя в душе последними словами, буркнул:
— Нет. Я был обязан получить от них сведения…
— На вашем месте я поступил бы точно так же, — сказал Канцлер серьезно. — Но вот этот ваш причудливый гуманизм… Вы чертовски нелогичны. Королеву Эгле могли изнасиловать и использовать всевозможные палаческие приспособления. Это ничего. А вот допрашивать Аниту Вингельт с помощью аппаратуры, не причиняющей человеку ни малейшего вреда, кроме разве что головной боли на пару-тройку дней… Это плохо. Простите, но вы рассуждаете крайне нелогично.
— Сам знаю, — сказал Сварог, не поднимая глаз. — Простите, Канцлер. У меня в последние дни голова идет кругом…
— Ну, предположим, не у вас одного, — хмыкнул Канцлер. — Так вот, ни Аниту Вингельт, ни кого-то еще я и не собираюсь допрашивать с применением… технических средств. Пока что мои ребята наскоро провели чисто словесные допросы. Без малейших результатов — они все просто молчат. И тем не менее пока я не буду пускать в ход технику. Не из гуманизма. Сейчас просто не до того. Есть дела посерьезнее. Только сегодня окончательно стало ясно, с чем мы имеем дело. Вы ведь непременно, как я, как многие, должны были ломать голову: а зачем Брашеро, собственно, все это затеял?
