Автомат, древнее «весло», соскользнул с плеча, Сеня подхватил его, да вот… То ли шагнул неудачно, то ли просто не судьба сегодня, и все тут. Жирный шматок повис на предохранителе и затворе, потек вниз.
– Да чтоб тебя… – Арсений матюгнулся, и, для разрядки, еще раз. – Твою ж за ногу…
Через дождь, пусть и не стоявший стеной, пробился звук. Сеня вздрогнул, смахнул грязной перчаткой воду со лба, перепачкав лицо. Звук повторился. За густой пеленой капель проглянулся вдали странный силуэт. Сеня охнул и ударил обрезком трубы по куску рельса, потом еще, и еще.
Торопливо опустил предохранитель, дернул затвор, молясь про себя. Лишь бы не заклинило, лишь бы грязь внутрь не попала, лишь бы… Не попала. Затвор лязгнул, загоняя патрон. Караульный уже присел за наваленные мешки с песком, прицелился, ловя подрагивающую мушку. Сзади, поскальзываясь и хлюпая, уже бежали свои.
– Чёй-то? Где, Сенька?
– Да вон, тама, зырь!
– Чо за хрень, мужики?!! Не пойму, то ли стоит, то ли нет.
– Ничо, пацаны, ща ближе подойдет и…
– А-а-а-тставить, охуярки! – громыхнуло сзади. – Сдурели что ли, палить по не пойми чему?! Я вас научу, как родину любить и ее патроны не тратить! Обалдуи рукожопые!
Кузьмич возник рядом со своим собственным караулом всей своей невысокой и квадратной фигурой. Первым делом затянул ремень брюк, совершенно наплевав на дождь, и лишь потом поправил плащ и перебросил автомат со спины вперед. Караульные мокли, молчали и даже не думали оправдываться.
– Так… – усы чуть дернулись. – Ну, Рыткин, ради чего ты меня сдернул с относительно теплого сортира, а, щегол?
– Это, старшина… я, ну это, вон же, там, а я…
– Я-я, головка от… кумулятивного снаряда, – старшина присмотрелся. – Хм, однако же… действительно, непонятная хрень.
Непонятная хрень стала чуть ближе, а звук стал легко узнаваемым. Шли в четыре ноги, волоча за собой что-то тяжелое. Что-то ритмично стучало по остаткам почти сгнивших шпал.
– Эй, сволота, а ну-ка, стоять! – гаркнул Кузьмич. – Стрелять буду!
Неведомая сволота обращение начкара проигнорировала самым наглым образом и продолжила тащиться в сторону поста. Старшина крякнул, тихо опустил предохранитель, положил палец на спуск. Остальные замерли, вжались в мокрые, воняющие землей мешки, ловили в прицелы две заметные шагающие и согнутые фигуры.
– Не то что-то… Серый, Колян, а ну-ка за-а мной!
И зачавкал грязью, по-медвежьи переваливаясь в сторону плетущихся. Новички, Серый и Коля, его обогнали, прижимая приклады, старались не упустить ничего по сторонам. Старшина одобрительно хекнул, харкнул тягучей слюной, уставился на маячивших впереди двоих. За десяток шагов до патрульных те, наконец-то, встали, шлепнулись на колени, не отрывая рук от чего-то за спиной.
– Да что за… – Кузьмич приостановился, выждал, пока ушедшие вперед бойцы поравняются с нежданными гостями. Ничего не происходило. Старшина присмотрелся к сидевшим людям, уже подойдя к ним вплотную.
Один худой, с торчащим подбородком, русский, второй вроде как кавказец, что ли, лица пусть и в синяках, и нос у одного набок, а знакомые. Да еще как знакомые-то… Одежда хорошая, но рваная, грязная, прямо тряпка половая. Ага, так вот почему руки назад, надо же. Запястья кто-то не особо заботливый и сердобольный притянул тонким и прочным шнуром к ручке от большой старой тачки. На ней, ржавой и просевшей на грубых деревянных колесах, темнел большой мешок. И несмотря на дождь, чем-то очень не нравились старшине потеки по толстому брезенту.
– Да что за ешкин клеш… – Кузьмич увидел наконец-то причину, из-за которой эти бедолаги шли и шли. За дождем-то, особенно когда глаза в щелку за набухшими кровью свежими синяками, мало чего разглядишь. А услышать?! В ушах у обоих, темнея запекшейся кровью, торчали деревянные чопики, вбитые чьей-то рукой. – Ну не х…
– Стоять! – дико заорал Серый, направив ствол на неожиданно выросшую на насыпи темную фигуру. – Руки в гору задрал, мать твою!
Кузьмич прищурился, смахнул каплю, попавшую в глаз. Перевел взгляд на странно знакомых страдальцев, и еще раз на нового персонажа. И даже угадал его слова.
– Ты мою маму-то не трогай, ушлепок, а то уши отрежу, – плевок. – Здравствуй, Кузьмич.
– Серый, отставить, – старшина выдохнул. Мандраж, все-таки добравшийся до него, отступил. Хотя тревога до конца так и не испарилась. В присутствии этого тревога у начкара появлялась всегда, уже целых десять лет, прошедших с момента его первого появления в Кинеле. – И тебе не хворать.
– Ну не обижайся, не надо. Пошутил слегка, с кем не бывает.
– Шуточки ему, надо же.
– Пошутил? – лицо у обиженного Сергея чуть перекосило. – Да мы б их постреляли, урод!
– Кузьмич, что он у тебя такой невоспитанный, а? – человек, скрывающий лицо под плотным капюшоном, хмыкнул. – Может, для профилактики…
– Хватит, – старшина вздохнул. – Кто они?
– Наконец-то! – мужик под капюшоном довольно хмыкнул. – Рад, что среди стражей этого островка цивилизации есть воистину логично мыслящие люди. Так вот, уважаемый Кузьмич, здесь у меня, ни много ни мало, а ровно две шестых банды Весельчака Гарика, этих долбанутых гумпленов и садистов, сейчас стоящих перед вами, представителями законной власти свободного города Кинель… или сидящих, как думаешь, Кузьмич? Так что, юноша Серж, постреляли бы, так постреляли. Собаке, как известно, собачья смерть.
– А? – караульный непонимающе уставился на старшину. – Чего он мне гонит, старшина? Да и кто он ваще та…
– Рот закрой. – Кузьмич покрутил левый ус. То-то лица показались знакомыми. – И ведь точно, они самые, сукины дети. Ты что, Серый, не помнишь прошлогоднюю историю с челноками с Черкасс? Ну, которым еще рты разрезали, от уха до уха.
– Ага… – Серый сглотнул, уставившись на бандитов, так и стоявших на коленях.
– Да, лучше бы мы вас постреляли, уроды. – Кузьмич сунул в рот загодя приготовленную «козью ножку», прикурил. Самосад продирал хорошо, чуть не до печенок, самое оно в такую-то погодку. – Погоди. Так, понятно, это вот у нас самолично Гарик Весельчак, он один не русский-то был. А кто второй, не пойму, хотя… ба, Пашок Свобода, етит меня за ногу, точно. Ну-у-у, мил человек, серьезно тебе не повезло, Касьянов тебе многое припомнит из твоих выходок. А где, раз уж пошла такая пьянка, еще четыре шестых банды?
– Да вот же они, все здесь, упакованы и разложены согласно полученным от нарсуда предписаниям, – рука в перчатке с обрезанными пальцами похлопала по мешку. – Дизель, Станислав, Никитос и этот, как его… Дюшес, что ли? Ну, то ли Метелкин, то ли Веников, в общем. Хотя нет, Станислав у нас вот тут, оттопыривается где. Больно уж у него на башке волос много оказалось, прямо грива.
– Ясно. – Кузьмич вздохнул, наклонился. От мешка ощутимо тянуло тухлецой. – Подгнили уже, что ли? Солью хоть присыпал?
