– Как на восточную? А разве там воюют? Там же тихо?
– Сейчас – тихо, но не всегда так было.
Лин попытался взять кольчугу в руки… Ого, какая тяжелая!
– Рано тебе еще кольчуги примерять. Тем более, что… Видишь, как здесь кольца плотно посажены, и сами они толще обычных? Потому как одними защитными заклинаниями броню насытить невозможно, броне прочность и надежность подавай, выкованную людьми, добытую из металла. Эту я сам ковал, лично одно железо в другое присаживал, мелкими добавками, в сплав, только оно не совсем железо. Удалась кольчуга, крепче этой вот – мне видеть просто не доводилось!
– А гномы?
– Что гномы?
– Гномы разве доспехов не куют?
– Больше бабкиных сказок слушай! Гномы – они же мелкие существа. Их оружие и броня – даже тебе не впору будут. Случается иногда, редко весьма, но куют на заказ и для людей. Да только гномы – заруби себе на носу, на всю жизнь вперед запомни – весьма ненадежный народ, очень искусные, однако и очень хитрые существа. Бьется, бьется такой доверчивый, мечом гномьей выделки, а тот – бах! и в решающий миг, посреди сечи, вдруг глиняным станет. Просто вздумалось им так подстроить, не от расчета, из вредности. Или еще какое коварство тишком приколдуют… Бывали случаи, сам свидетель. Гномы – народец озорной, людей недолюбливают, чтобы проверить их поделки на каверзу – иной раз и ста лет мало. Так что уж лучше попроще, людское, да – родное. Но что мастера непревзойденные – отрицать не буду, так оно и есть. Уж если они что на совесть сделали – цены тому нет.
– Но мечи они куют? Не только себе, а людям?
– Я же сказал – все куют. И драгоценные камни гранят, и замки строят. Но – народ ненадежный. Ты к чему про мечи спросил? Если насчет моих – то нет, все они человеческой работы, хотя и неплохи.
– А… – Лин хотел спросить, не знает ли Снег про меч Зиэля, но в последний момент состорожничал: очень уж не любит Снег обсуждать с Лином все, что хоть чем-нибудь указывает на Зиэля. – А… у маркизов Короны фамильный меч – кто ковал? Гномы?
– Ха! Ты-то откуда про меч сей… Ах, да… догадываюсь. Нет. Я более чем уверен, что не гномы. Гномам подобный уровень не по зубам.
– Гномам не по зубам??? Тогда…
– Я в руках не держал. Даже и вблизи не шибко-то рассмотришь, хотя я видел его в работе… Ну, там, на поле битвы. Мелькает клинок, на месте не стоит, сам понимаешь. Общее мнение таково, что ковал этот меч Ларро, бог войны, а взамен, в уплату, взял с рода маркизов такое – мало никому не кажется.
– А что он с них взял?
– Гм. После расскажу, когда вернусь. Сейчас же помолчи малость, не мели под руку, мне нужно еще одну хитренькую штучку подложить, простенький такой наговорчик, но очень хорошо чужие заклятья от меча отводит, как бы скользом мимо пропускает…
ГЛАВА 8
Снег вернулся на закате второго дня: медленно переступил порог, едва на нем не споткнувшись, осторожно притянул за собою дверь и даже нашел в себе силы на улыбку:
– Вот и я. Что, Гвоздишка, чего нюхаешь?
Первым к нему вскачь подбежал Гвоздик. Хвост его радостно дрожит, но уши торчком и нос угрожающе фыркает… Явно, что-то неприятное унюхал, подозрительное… Но не в самом Снеге, его он даже в локоть исхитрился лизнуть, а в том, что успело налипнуть на оружие и одежду святого старца за время его отсутствия. Глядя на Снега, второпях можно было бы подумать, что он крепко выпивши, но отшельник пьет редко и помалу, и никогда допьяна. Тогда почему он так долго держится за дверной косяк, не хочет отпускать? Лин, вслед за Гвоздиком, готов визжать и прыгать от счастья, ведь Снег вернулся из опасного похода, живым и здоровым… да нельзя: мужчине, воину никак не годится вести себя несдержанно, подобно щенку или слабой женщине, чтобы все чувства наружу торчали. Несколько мгновений он заставил себя сидеть где сидел, на лавке возле очага, и – уже можно – вслед за Мотоной бросился встречать. Мотона принимает мешок и шапку, Лин – пояс и оружие. А Мотона, разумеется, не молчит, Мотона сразу же в крик:
– Батюшки мои! Ах, вы, боги мои ясные, да с богинями усердными! Да кто же тебя, сердечного, так измочалил-то всего! Ведь говорила же, остынь, не лезь на рожон!.. А кровищи-то, а грязи!.. Вода для тебя уже нагрета и налита, идем скорее, идем… Вот старый, все ему неймется задорным ходить, норов показывать…
– Цыц. Что, и впрямь вода горячая уже?
– Да. Лин с этим обормотом еще когда почуяли, что ты неподалеку! Идем скорее, а то ведь вся изревусь…
– Погоди… разденусь только… – Снег тяжело опустился на подставленный табурет и двумя пинками в воздух стряхнул с себя сапоги. – Ребра мои, ребра…
Лин справа, Мотона слева – потащили через голову кольчугу… Ого! Здесь уже и не кольчуга, а… Если лохмотья могут быть стальными, то нынче как раз тот случай и есть: Лин не так уж и много понимает в доспехах, но эти – явно починке не подлежат. И Мотона того же мнения:
– Боги милосердные! Одни ошметки от железа! А синячищи-то под рубашкой! А рубашка-то… Я уж стирать ее не буду, так выброшу!
– Выбрасывай.
– А шлем где?
– В пещерах оставил… Потерял. Зато подшлемник сохранил… чтобы на обратном пути в голову не надуло.
– И кольчугу твою – что с нее толку теперь? Промою, да в кузню отнесу, небось на подковы пригодятся, на гвозди. Только на части разнять, чтобы не тяжело было разом-то нести. Всё деньги в дом.
– Нет. Просто выброси.
– Дак, а…
– Я сказал. Дай попить молочка… лучше бы скисшего… и пойдем, помоешь меня. Лин, понял насчет кольчуги?
– Да. Закопать?
– Нет, просто сбрось туда… в ручей… под помост, поржавеет дотла за пару лет.
Полгода с хвостиком Лин живет в учениках у отшельника Снега и за это время постиг очень многое, хотя и бесконечно мало в сравнении с учителем. Кольчуга несет на себе слишком большую память, магическую и событийную, чтобы оставлять ее без присмотра: опытный взгляд многое может узнать о бывшем владельце кольчуги, и такое, о чем тот и не собирался бы никому рассказывать… Можно попытаться и порчу нагнать на хозяина вещи, бывали случаи… Правда, Снег не очень-то верит в действенность заклятий «на след», считает, что будь сие возможно – маги, колдуны и волшебники, с помощью следовых заклятий, давно бы под корень истребили друг друга и весь род человеческий… Природа любит играть в равновесие: за каждым живущим в этом мире тысячи и тысячи следов остаются, в виде старых вещей, отпечатков рук и ног, волос, слюней и всякого такого прочего, зато ценность каждого – премалый фук. Глаз покраснеет и зачешется, да, может быть, веред в неудобном месте вскочит – вот и вся порча. И все-таки изучить предполагаемого противника по таким ярким следам, как предмет личного обихода – очень даже можно, а достоверное знание противника – уже половина победы. Поэтому истерзанные останки кольчуги полетели вниз, в ручей возле отхожего места, вернее, в небольшую заводь на краю ручья, где уже покоятся насквозь проржавевшие железяки, из бывшей домашней утвари. Снег говорит, что железо воду не засоряет, не портит, и даже полезно почве, которую ручей орошает там, дальше, вниз по течению… Лин не очень понимает, какая там может быть почва, одни камни, но ржавый след-язык от железной свалки хорошо виден локтей на тридцать, потом ручей ныряет на короткое время в пещеру, чтобы далее чистым выскочить наружу и бежать вприпрыжку на встречу с рекой. Иногда Снег спускается вниз, к заводи ручья, утаптывает хрупкие проржавевшие остатки, доламывает их, и всегда следит, чтобы они не громоздились в ручье, не захламляли его… Ручей, стараниями Снега, не замерзает здесь даже зимой, а сейчас весна, уже и льдинок по краям почти не осталось…
