Юный паж состроил самое честное лицо, какое только сумел выискать в себе, и поклонился:
— Болит? Боюсь, я не вполне понимаю вашу светлость? — В левом ухе у Керси слегка звенело, это правда, но, во-первых, он и сам был чересчур развязен, а во-вторых — он воин и проходит обучение как воин, причем у величайшего рыцаря на всем белом свете, если не считать самого государя императора… а то даже если и считать…
— Ну что ты мне рыцаря портишь! При чем тут болит… Он воин. Ты знаешь, что Керси наш на позапрошлой неделе, на охоте, один на один с оборотнем разделался, да еще в самое полнолуние? Мы все видели, и никто ему не помогал. Разделал без ножей и меча, одною секирой — любо дорого: кишки у того — локтей на дв…
— Хогги! Я тебя умоляю! Пожалуйста… Всем к столу. Сегодня умывальная вода с запахом хвои, судари мои.
Тем временем слуги занесли и собрали посреди кабинета обеденный стол, покрыли его камчатой скатертью, уставили блюдами (маркиза Тури бдительно смотрела, чтобы все было по современному этикету, принятому ныне в столице), от которых исходили упоительные ароматы мяса и рыбы восемнадцати разных видов и приправ без счета…
Керси неверною рукой придвинул принесенную скамью, голова его сладко кружилась, на этот раз уже не от затрещины, а от похвал… О-о-о! О, если бы только он имел такую возможность, сейчас, немедленно, с мечом в руках, доказать повелителю свою преданность и отвагу! Но он ее обязательно докажет! М-м-м… нет, сласти чуть позже, никто за них не отругает, конечно, однако настоящий мужчина должен начинать с мяса… как его светлость…
Завтрак прошел в умеренном веселии: за столом присутствовали кроме четы маркизов только паж Керси и духовник молодой маркизы отец Скатис. Ну, Скатис — это неизбежно: при всей его глубочайшей жреческой учености имеет одну слабость: как только в замке запахнет трапезой — святой отец тут как тут. Под стать количеству завтракающих — и окружение: верной и рьяной Нуте достаточно было поймать взглядом, на какой манер молодой господин Хоггроги бровью шевельнул — немедленно погнала из кабинета всех слуг до единого, объявив, что сама управится и всех порядочно обслужит. И преуспела, как обычно, даже Тури смирилась, покоренная расторопностью и ловкостью толстухи ключницы, не стала делать ей замечаний по безнадежно поруганному столовому этикету.
— Одного кубка — более чем достаточно для завтрака, и если я поднимаю второй, то лишь с целью осушить во здравие обоих ваших светлостей! К-ху!
— На здоровье, святой отец. Нута, вон тех маринованных улиточек его преподобию…
За столом Хоггроги слов не ронял, и только в конце завтрака обратился к своему пажу, который также усердно молчал, весь еще под впечатлением от публичного признания воинских его доблестей:
— Керси. Я хочу тебе показать кое-какие приемы по владению простым легким мечом, из тех, что на боку носят, это может пригодиться тебе в столице, при дворе, против местных задир. Как правило, ссоры среди придворных — дань суете, биться насмерть необязательно, легкий узкий одноручный меч в таких случаях наиболее уместен.. Сразу же после завтрака этим и займемся. Ибо настоящий воин даже рыболовной удочкой против тургуна должен уметь сражаться, а мы… — Хоггроги осекся и прервал нравоучения, потому что его последние слова были покрыты дружным смехом: не только Тури и Керси со Скатисом, но даже Нута закурлыкала в голос, едва не пролив ему на плечо горячий отвар. Хоггроги сообразил, откуда смех у собеседников, и совершенно по-мальчишески сам прыснул своей случайной шутке, подтверждающей его репутацию острослова, но продолжить речь не сумел: резко постучав, явился из-за дверей сотник его личной дружины, дежурящий в этот день по замку, подошел, чеканя шаг, и вручил маркизу небольшую серебряную шкатулочку, не на подносе, как это положено по домашнему этикету замка, но из рук в руки, по-военному.
— Это что, от гномов? — Хоггроги нащупал мизинцем секретную пружинку… дзинннь… Во все стороны поплыл мягкий и нежный звон. — Ого, вот это гостинчек.
— Так точно, ваша светлость! Наш курьер от Гномьей горы, ночь напролет скакал.
— Где же он?
— В кордегардии, ваша светлость, завтракает. Я его расспросил — ничего дополнительно не знает: вечером вчера, при обычном обходе — шкатулка в условленном месте. Ему — приказ, он на коня, в замке — ко мне, я — немедленно сюда, как положено.
— Хогги, что-то случилось?
— Мм-нет… Да, случилось. Видишь, прислали: помощи просят.
Тури, испросив позволение взглядом, взяла в пальцы левой руки огромный, в половину сливы размером, изумруд с бриллиантовой огранкой.
— Какая прелесть! Это — что, дар?
— Да… Вроде того. Обмен услугами. Прямо присягнуть, словом и на бумаге, признать мой сюзеренитет — им скаредно, зато вот таким образом… Придется лично ехать, размер подарка показывает, что дело очень… — Хоггроги хотел было сказать: серьезное, но посмотрел на животик супруги и поправился на ходу: — …Срочное. Вернусь, Керси, тогда и продолжим занятия.
Маркиза Тури, несмотря на юность, была очень умна и осмотрительна: она уже успела испугаться за своего мужа и успела справиться с испугом: если уж она женщина и не может биться плечом к плечу, рядом, то пусть хотя бы ее Хогги беспокоится там, на рубежах, а в тылу все хорошо, все счастливы, спокойны и простодушны, ни о чем таком не подозревают.
— Какой превосходный камень! Это чудо! Отец Скатис, Керси… Нута, гляньте только! Дорогой, а куда он пойдет — в сокровищницу?
Хоггроги немедленно воспользовался удобным случаем, чтобы отвлечь супругу от ненужных тревог:
— Не бязательно. Придумаешь, куда, в какие твои украшения можно этот булыжник пристроить — действуй, он твой…
— Ура! Я придумаю!.. И на ближайшем большом празднике я!.. у меня!..
— Ну, а мне пора в дорогу. Керси, дружине сбор! И сам собирайся. — Хоггроги осторожно зыркнул глазами в сторону супруги. — Сенешалей не трогать, полки не трогать, дело пустяковое, завтра к вечеру вернемся.
Весь путь шли походной рысью, неспешно, казалось бы, но даже в конце перехода все до единой лошади сохранили свежесть и силу, а мчись они во весь опор — не так уж много бы и выиграли по времени, только и хватило бы, чтобы всадникам дух перевести, да пыль дорожную откашлять…
Места в окрестностях Гномьей горы более или менее обжитые, хотя по ночам всякой пакости шатается в достатке, а подоспели воины как раз к закату.
Но когда дружина маркиза Короны становится лагерем в чистом поле — для всего живого, да и для нечисти, если прямо говорить — нет угрозы опаснее в округе, чем сама эта дружина: пять сотен отборных воинов, которые не боятся ни врагов, ни демонов, ни богов, ни зверей, а только пустых карманов и повелителя! Дружина ощетинилась дозором в полной боевой выкладке, но в гостевую гномью пещеру, как это и положено вековым обычаем, спустился один человек — владетельный маркиз Короны Хоггроги Солнышко. Меч за спиной, расчехленная секира на боку, пояс со швыряльными ножами, кинжал, узкая плеть вокруг пояса… Хоггроги не поленился на этот раз и рассовал по предплечьям два стилета… Да кечень в сапоге, да удавка в другом… Лучше всего, надежнее всего — меч, почти всегда, но не в узких и низких пещерах. Судя по «обменному» камню — гномам туго пришлось, а ведь они ко всякому привычные.
