Первое же свидание оказалось и последним. Менахем Кац решил, видимо, сразу дать понять этому пентюху, какую ему оказывают честь. Обращаясь к своему клиенту на «ты» с первых же слов, он держался глупо и спесиво, совершенно вразрез с той линией, которую порекомендовал ему дедушка. Мало того, спрашивая Гека, он постоянно его перебивал своими комментариями и замечаниями типа «…ну, тебе, родной, этого не нужно знать, я это сам продумаю…»
Гек сначала вообразил, что его разыгрывает администрация тюрьмы, потом, в ходе встречи, убедился, что адвокат – действительно посланец старого Каца. После этого Гек взял себя в руки и спокойно выслушал все рассуждения этого наглого индюка, сводившиеся к тому, что теперь ему придётся платить и делать это много, часто и с глубокими поклонами в сторону своего благодетеля, Менахема Каца.
– …таким вот образом, дружок! На сегодня хватит. Есть ещё пожелания? (Оговорённую заранее тысячу он и не подумал передать – в первый раз, мол, опасно. У него репутация.)
– Есть. Рекомендации у тебя хорошие, но сам ты говно. Пшел вон и навеки. Да!… Не забудь вернуть деду тысячу и моё о тебе мнение. – С этими словами Гек встал и повернулся в сторону надзирателя, сидящего поодаль и наблюдающего за встречей, и таким образом закончил свидание. Вильский получил последние полсотни «на транспортные расходы» и повёз записку по тому же адресу. Старый Кац уже успел выслушать до слюней возмущённого родственничка и теперь читал записку, освещающую позицию другой стороны.
«Ты кого прислал, старая ты сволочь? Мне нужен компетентный, с мозгами и знающий меру. Вспомни себя в молодости и поищи как следует. Плюс двадцать. Подателю сего дай тысячу, нашинкованную по десять и двадцать. Остальное – под отчёт. Стив».
– Что верно, то верно, – подумал вслух Айгода, бросая письмо в камин, – и жадный, и дурной у меня внучек-племянничек. – Кац не знал, как ему реагировать на это лапидарное командирское послание: хотелось оскорбиться за «сволочь», но ведь тут же и лести таки подсыпал, уравновесил…
Оскорбление и лесть долго бы ещё качались в коромысле весов друг против друга, но на сторону лести бухнулось увесистое и звенящее «плюс двадцать» – ещё двадцать тысяч наличными в абонированном сейфе аграрного банка, с номером ячейки на двадцать единиц бо2льшим, чем семизначный номер, заранее оставленный ему Геком. Старик знал, что будут ещё номера с посланиями, Гек его предупредил об этом. (У него было абонировано шесть таких ячеек на общую сумму восемьсот тысяч талеров, с предоплатой – почти сто тысяч, – внесённой на пять лет вперёд.) Что ж, придётся поискать…
Новый адвокат, молодой коротышка Джозеф Малоун, пришёлся Геку по душе. Холерик и непоседа, он сразу засыпал Гека сотней терминов и ссылок на уголовный и гражданский кодекс, доказывая, что по отношению к Геку было допущено беззаконие вопиющее, подлежащее расследованию и наказанию виновных. Но Гек не хотел без надобности ворошить муравейник и велел Малоуну не встревать в ход следствия, ограничиться тщательным сбором и изучением материалов по данному делу. Наружу – ни гу-гу, никаких протестов.
– Господин Ларей! Мне чётко объяснили, что вы не любите платить деньги за просто так (Гек поморщился при этом выражении). Извините, но я привык, если не на процессе, говорить и действовать напрямик. Так вот, я тоже не привык получать деньги за просто так…
– Сделай милость, говори «ни за что»…
– …Получать деньги ни за что. А вы…
– Брек. Не тараторь. Я буду говорить тебе «ты», если не возражаешь. Я старше, необразованнее, и я заказчик. Не против?… Благодарю. Как бы там дальше ни было – ты уже гораздо лучше того парня, что был до тебя. Быть хуже – очень трудно. Кроме того, ты не родственник старому Кацу и появился через месяц после рекламации. Значит, старик искал тщательно. А его мнение очень ценится среди… ценителей его таланта. Я ищу парня, которого намерен знать долгие годы, по обе стороны «колючки». Работы хватит, равно как и денег за неё. А покривился я на некоторые твои выражения, имеющие здесь иной смысл, чем на воле. Я буду всецело доверять твоим знаниям, но и ты доверяй моим. Постарайся впредь избегать выражения «просто так» – при мне хотя бы. Тут его применяет всякое шакалье по гнусному поводу. Дальше. Чтобы тебе спокойнее жилось на этом свете, некоторые ответы я проговорю вперёд твоих вопросов: мой адвокат должен быть честным человеком, это очень выгодно. И я не побеспокою тебя просьбами пропулить мне что-либо запретное. Бабу, деньги, жратву, записки – найдётся кому обеспечивать помимо тебя. Единственное отступление – гонорар. Я буду пока платить наличными, но, в случае чего, откажусь это признать. Ну, если, к примеру, налоговая полиция затеет выяснять, откуда я беру деньги. На воле потом я легально утрясу данный вопрос. Пока же – не обессудь, разбирайся с налоговой декларацией сам. Теперь ты говори…
Малоун, давно уже сопящий от нетерпения, заговорил. Смысл его горохом скачущей речи укладывался в «спасибо, вы резкий, но умный человек, я согласен, с декларацией разберусь». Оба расстались довольные друг другом.
Больше всего, как неожиданно выяснилось, Гека допекла сексуальная проблема. На воле все решалось просто – Гек посещал один из борделей – и все как рукой снимало на пару дней. А здесь… Первый месяц было не до того, потом – хоть на стены лезь. В конце концов Вильский решился на очередное нарушение и поставил для Гека женщину, надзирательницу из женского отделения. Гек разово заплатил ему двести монет, а бабе платил двести за встречу, отныне договариваясь с ней напрямую. Ещё сотня уходила дежурной смене, обеспечивающей свободную камеру, а чаще дежурный кабинет. Время – час. Хочешь дольше – плати больше. Некрасивой толстомясой бабе было уже под тридцать, но выбирать не приходилось. Трахаться на лежаке Гек отказывался, предпочитая ставить свою избранницу «в позу прачки». Кончив раз – отдыхал пятнадцать-двадцать минут (обычно они заваривали кофе и выпивали по чашечке) и кидал ей вторую палку. Две недели после этого можно было жить более или менее, потом опять становилось туго…
В камере Гек жил, стараясь соблюдать все понятия, хотя и знал, что на территории «Пентагона» многое трактуется иначе. Однако местные «законы», неукоснительные в «парочке», здесь, в первой предварительной, размывались, с одной стороны, неопытными новичками, а с другой – залётными урками, имеющими опыт отсидки на периферийных зонах. Геку сажали в соседи всяческую шантрапу и случайных людей, но ни разу не попался кто-нибудь, подобный Дельфинчику. Неделю в месяц, как по расписанию, подсаживали «крякву». Гек обострившимся чутьём, помноженным на знания и опыт, раскалывал таких в один день. Но виду не подавал, чтобы не возникло «обратной тяги», по выражению Ванов, – чтобы лягавые не просекали, когда и в чем прокалывался их человек, а также чтобы легче было проследить за их намерениями.
Дважды попадались бандитствующие, но оба раза они признавали старшинство Гека и оба раза мирным путём, почти без эксцессов. Они вовсе не горели желанием раскрутиться «на ещё» за разборки в предвариловке. Придёт время – и в «парочке» все станет на места.
А «парочка» – вот она, на пороге. Полгода – и суд. Распишись и досиживай.
