– Вил, слушай, пока Света причесывается, давай-ка отойдем на пару-тройку минут, есть небольшой, но весьма важный разговор.
…а голубя по полету… Он первый не выдержал, это добрый знак. Ладно, если признаваться – то обоюдно и не во всем. Крутой, крутой малый этот Филя…
– То есть с удовольствием, скажу больше и подчеркну сказанное: с наслаждением, босс!
– Только не это! – Света топнула ножкой и попыталась скрестить руки на груди, однако, зеркальце в одной руке и щетка в другой помешали сделать это достаточно изящно. – Немедленно перестаньте, вы слышите, что я сказала? – Мужчины дружно обернулись на ее голос, но вслух спросил Филарет:
– Что такое, Света? Что «только не это»?
– Думаете, я ничего не вижу? Терпеть не могу, когда из-за меня парни дерутся! Мне вообще, по большому счету, никто не нужен, ни этот… (Света кивнула куда-то в сторону залива, но и Филарет и Велимир поняли, что она имеет в виду Арсения Игоревича, своего неверного любовника и их общего начальника), и никто другой. А будете драться – поссорюсь с обоими, и разбирайтесь как хотите, только без меня!
На Фила словно столбняк нашел, а Велимир вытаращил глаза так, что дальше уже были нос и брови, потом все же ыкнул, кашлянул, и со второй попытки слова из него пошли:
– Вообще говоря, под таким углом зрения я на окружающую нас всех действительность еще не… – Однако, впечатление от слов девушки было столь мощным, что вместо обычной скороговорки речь его получилась достаточно медленной, и в это растерянное бормотание легко вклинился бас Филарета:
– Света, ты нас не вполне правильно поняла. Не сомневайся, я не допущу, чтобы два интеллигентных уроженца великого города взялись тузить и дубасить друг друга на глазах у Невы и народа. Если я говорю, что нам необходимо поговорить, то это и означает – поговорить. Конструктивно, по делу и о тонкостях, которыми тебе лучше голову не забивать.
– Да, Светик. Не бойся за его фэйс и здоровье, доверься мне, маньяк ребенка не обидит.
– Думаете, я ничего не вижу! – Голос Светы был по-прежнему полон сарказма, но кое-какая неуверенность в нем все же обозначилась. – Зачем тогда в сторону отводить? Какие могут быть тонкости, о которых мне лучше не заморачиваться? Вот ты только что это сказал. Ну какие, например?
– Например, кому-то из нас троих надо будет побывать в морге, осмотреть покойника и по возможности договориться с местными алкашами-потрошителями, чтобы они позволили нам, во-первых, осмотреть и обыскать одежду…
– Все, все, хватит, я поняла! Пожалуйста…
– А во-вторых, – безжалостно продолжил Филарет, – по возможности добыть кусочки органики, сиречь тела покойного, а еще лучше – требухи, дабы потом, с помощью независимой химической экспертизы определить наличие в организме покойного…
– Меня сейчас стошнит…
– Так продолжать?
– Не надо. Уходите, говорите, о чем хотите, и вообще оставьте меня в покое!
– А плакать не будешь?
– Не буду.
– Светик, точно не будешь? Постарайся, радость моя, а уж я не подкачаю и уговорю Фила, чтобы не я, а он туда…
– Ну уйдите же… Пожалуйста! Филечка, пожалуйста, я же не знала!
– Хорошо. Но, Света, ты тоже на пожалуйста: стой здесь, в пределах нашей с Вилом видимости и никуда не отходи. Хорошо?
– Да.
– Все поняла?
– Да.
– Умница какая! Теперь повтори для закрепления.
Света опять топнула ножкой, но теперь уже от непритворной злости на Велимира.
– Я не собираюсь ничего повторять. Я все, абсолютно все поняла. Идите и говорите, я постою здесь. – Девушка неловко взмахнула рукой и обнаружила, что в ней зажата щетка-расческа… А в другой зеркальце. – Дурачки какие-то, вот! – Ледяной тон сменился обиженным так же молниеносно, как и возник до этого, и оказал на мужчин точно такое же воздействие.
Тем временем они отошли на безопасное расстояние.
– Беда с бабами, ну не могут они без ежедневного кипения страстей.
– Телки-с. Ну так чего ты мне хотел сказать, шеф?
– Не догадываешься?
– Нет, как я могу догадываться о командирских инициативах?
– Брось. Как раз хотел обсудить с тобой твои инициативы.
– Вот как? Инициативы? Не слишком ли сильно сказано?
– Именно. – Фил медленно пожевал губами и сухо сплюнул в сторону. – Буря – твоя работа?
– Что ты имеешь в виду, генацвале? Я догадываюсь, что это сказано человеком, привыкшим смотреть в лицо… Боюсь, моя твоя не панимай…
– Ураган, тучи… Ты руку приложил? – Велимир открыл было рот… и молча вдохнул. И выдохнул.
– Да?
– Нет. Разогнать тучи – хотел. Остальное – чужое. – Пиджак у Фила нараспашку, мощная грудь мерно вздымается, испытывая полотно рубашки на прочность, но Вилу почудилось, как при его ответе словно что-то дернулось в этой груди, екнуло.
– Ну а сам-то ты?… Тоже… Гм… Давно ли владеешь сведениями образованности?
– Не твоя печаль, дорогой Вил, не твоя печаль. Не спеши обижаться и заметь, твои вопросы куда менее скромны, нежели мои.
– Ну да, ну да, великий сэр! Это просто я такой хитрый: типа, заведомо знаю, что ты экстрасенс-феномен и только уточняю историю болезни.
– Зачем тебе это шутовство? Хотя, как знаешь. И отвечаю, пусть ты и не спрашиваешь: и не я эту бурю пригласил, не я с ней управился.
– Так вот и не я. Клянусь ботинками.
– И что скажешь?
– В смысле предположений? Боюсь, что ничего нового по сравнению с теми намеками, что мы с тобой обменялись накануне.
– Да-да, я слушаю тебя.
– Угу, тебе нравится выговор этого гасконца. Мысли мои ворочаются в том же направлении, что и твои. – Велимир выразительно оглянулся на девушку.
– Она сама?
– Браслетик.
– Хм… Не уверен. Почему так думаешь?
– А ты почему думаешь иначе? Или, скажем прямо, почему ты пытаешься меня уверить в том, что ты думаешь иначе? Ты же сам на браслетик пялился, как сабинянин какой!
– Ничего я не пялился. В твоих предположениях безусловно есть кое-какой резон, и, кстати говоря, я вовсе не жду, что мы с тобой вот так сразу проникнемся доверием друг к другу, начнем брататься… – Велимир тряс головой в такт словам своего компаньона и даже сморщил губы, чтобы по-прежнему выглядеть несерьезно и легкомысленно, однако он ощущал, что само пространство вокруг Филарета словно потрескивало, наполненное угрожающей силой, готовой к немедленному бою. И готовность эта была ничуть не ниже недавней, во время бури. Видимо, Велимир чем-то выдал себя, обнаружив собственную круть чуть более откровенно, чем собирался.
