— Может, возьмете с собой ребят покрепче?
— Нет, спасибо, — наемница снова встала. — Мы с подругой пойдем одни. Лошадей и вещи мы оставим здесь. Пусть с них снимут вьюки, но не расседлывают. С жеребцом осторожнее. Вот он вполне может… тяпнуть.
Предупреждениями обойтись не удалось. Пока рыжий Сайрус держал за повод Бата, Тэм пришлось стоять рядом, поглаживая коня, а тот недобро косился на парня и прядал ушами.
— Ты и в самом деле собираешься их защищать? — тихо спросила Флайри, когда они покинули площадь.
Тэм, не обернувшись, пожала плечами. Понимать этот жест можно было как угодно.
* * *
— Туда, туда, — бормотал осклизг, указывая в сторону изгороди.
За изгородью начиналась пепельно-серая долина, изрезанная глубокими оврагами. Похоже, землетрясение обрушило какие-то подземные пустоты, и почва местами просела, местами разломилась, точно тыква, которую уронили с крыльца. Нетронутый, слежавшийся за много лет пепел уже начал каменеть, подсыхая на солнце. Тут и там торчали пыльные кустики облепихи — она тянула во все стороны крепкие подземные корни в неуемном стремлении захватить как можно земли, совершенно не заботясь, долго ли протянут молодые побеги на обезвоженной, жесткой почве. Ветер стих, стояла мертвая тишина. Лишь зловеще жужжали огромные мухи, словно изготовленные неведомыми умельцами из вороненой стали.
Пройдя немного, осклизг остановился, заглянул за куст, неведомо как вымахавший почти в человеческий рост, и бросил на Тэм взгляд, полный такого отчаяния, что слова были излишни.
— Вот и хозяин… — произнесла Флайри.
— Мертвый хозяин, — подтвердила очевидное Тэм.
Человек и вправду был мертв. Тощий, жилистый, он лежал на спине, мышцы под зеленоватой кожей вздулись: казалось, он безумным усилием пытался разорвать невидимые путы. Засохшая пленка слизи, похожая на пот, усиливала это впечатление. Волосы, тоже светло-зеленые и стянутые на макушке в хвост, отливали серебром, точно болотная осока, и только одна прядь была черной, как воронье перо.
Осклизг хрюкнул, потом обернулся и посмотрел на женщин. У Флайри защемило сердце. Может, это просто ловушка… Может быть, еще шаг — и мир для нее навсегда скроет тьма смерти. Но она могла поклясться, что горе маленького заморыша непритворно.
— Спасибо, Мну, — наемница подошла к осклизгу, погладила его и задумчиво посмотрела на мертвеца.
— Похож на ижора, — проговорила она. — Только слишком велик ростом, да и глаза…
Тэм быстро вытащила из поясной сумки два бычьих пузыря, просунула в них руки, точно в рукавицы, и запустила пальцы в рану, темнеющую на бедре болотника. Ее веки сомкнулись, лицо стало отрешенным — лишь вздрагивали ресницы да время от времени начинали трепетать ноздри. Осклизг снова заскулил. Опасаясь, что он помешает Тэм, Флайри шикнула на него, и тот затих.
— Зря ты его, — не открывая глаз, проворчала наемница. — Ох, пресветлый Сеггер…
Она поморщилась, наклонила голову, словно прислушивалась к чему-то, потом кивнула и открыла глаза.
— Будь я магом, все было бы гораздо проще. А так… Если боишься крови, то зажмурься.
Флайри повиновалась, но успела заметить, как в руке Тэм появился маленький нож с длинным узким лезвием…
Когда Флайри открыла глаза, рана на мертвом теле увеличилась за счет нескольких небрежных разрезов. Тэм сидела рядом и разглядывала небольшой предмет, липкий от крови.
— Наконечник! — воскликнула Флайри. — Только какой-то странный… Никогда таких не видела.
Мну, решив, что осмотр окончен, подполз, с опаской покосился на женщин и вновь обхватил ногу хозяина. Некоторое время он сидел неподвижно, напряженно смотрел в застывшее зеленоватое лицо, словно надеялся, что тот оживет. Потом огромная голова Мну дернулась, и он снова запричитал на непонятном языке. Наемница взглянула на него, словно собираясь утешить, но покачала головой, снова посмотрела на свою находку и поморщилась.
— От эльфийской стрелы… Но насколько я знаю, эльфы не пользуются отравленными стрелами. И тем более не связываются с некромантией.
— О чем ты говоришь?
— По действию похоже на кровь зомби, — Тэм снова повертела в пальцах таинственный наконечник. — Но от нее так быстро не умирают. А если стрела не была отравлена… Скажи, Мну, ты смог бы залечить эту рану?
— Ой, да… — осклизг снова закатил глаза. — Унгар травы искал, носил, варил… Но нет такой травы, чтобы помогла унгару. И я не помог. Жизнь ушла из него, а я остался… Ай-я-я-яу! Ой, ой, ой!
Тэм закатала «рукавицы» в промасленную бумагу, сорвала пучок прошлогодней полыни и сунула туда же — так, чтобы хвостик торчал наружу.
— Чтобы исцелить раненого, — пояснила она, — осклизги вливают ему в рот особый настой и сами выпивают. Не знаю, что происходит потом, но жизнь начинает перетекать из одного в другого… Правильно я говорю, Мну?
— Ох… — застонал крошечный болотник. — Так и есть. Но Мну не смог вылечить унгара. Унгар выпил траву, но не смог выпить жизнь Мну. Почему Мну пощадили?.. Ох!
— Подожди… — Тэм повернулась к осклизгу. — Как ты сказал? Он и в самом деле унгар?
— Ох, да… — Мну закатил глаза и потянул себя за бородку, превращая ее в острый клинышек. — Кливай — унгар. Все унгары ушли с Позором Болот, Кливай остался. Кливай сказал Мну: «Пусть лечат здоровых, раз хотят, а мы будем лечить хворых». Мать Кливая — из ижоров, отец погиб. Кливай сказал: «никогда не брошу мать». Илисс была доброй, очень доброй. Мну умер бы вместо Илисс, но Илисс убила старость. Не хворь, не раны.
Тэм выбрала каменистую проплешину, где не было травы, достала кремень и принялась высекать искру.
— «Позор Болот» — это Архааль, — проговорила она, понизив голос. — В Уорлоге и в Исхаре его имя проклято, и никто не осквернит себя, произнося его… Ладно, мы отвлеклись. Если эта рана смертельна, то я — дочь умпи и минотавра. Крови вытекло совсем немного, внутренности не задеты. Но главное в другом. Даже если предположить, что кто-то добыл эльфийские стрелы и пропитал их ядом, Мну вылечил бы своего хозяина. Поверь, если в тебе течет кровь болотного народа — эликсир Ракштольна исцелит тебя от любых ран и от любого недуга. Так что мы скорее нашли бы труп осклизга и живого унгара. Если бы только эльф не вернулся, чтобы их добить.
— Если эльф знал, что перед ним один из соплеме… — начала Флайри
— Давай уважать чужие обычаи, — перебила наемница. Ей наконец-то удалось поджечь полынный «запал», и в воздухе поплыл тошнотворный запах паленой шкуры. — Не стоит без нужды поминать то, что другим неприятно. Н-да… Как ты думаешь, когда убили беднягу?
Флайри пожала плечами.
— Не знаю… Но до Полночной стражи он, кажется, был жив. Правда, я никогда не видела мертвых унгаров…
— Веришь ли, я тоже. Но ты правильно думаешь. Труп еще не начал разлагаться. А запах из раны тебе ни о чем не напомнил?.. Ай, извини — ты же стояла с наветренной стороны. Так вот, я не понимаю, почему я вытаскивала наконечник из гнилого мяса. Там даже не мясо, а жижа, как будто тело пролежало здесь дней шесть.
