— Думаешь? — Флайри поворочалась, устраиваясь поудобнее. — Тот, у кого есть цель, всегда найдет к ней дорогу.
— Только дорога может быть короче, а может быть длиннее, — отозвалась наемница. — Знаете, что мне сейчас пришло в голову? Я все время отстаю. Если бы я была такой, как сейчас, когда мы с Сегархом только поженились, — кто знает, как бы все обернулось? Может быть, это какой-то урок, который я никак не могу усвоить? И как только я его усвою, все станет на свои места?
Но Флайри не ответила. Она спала.
Глава четвертая День откровений
Большой колокол возвестил Полуденную стражу.
Раз, два, три… пятнадцать… Сколько ударов сердца успеешь отсчитать, пока стихнет последний отголосок его гула, тягучего, как патока, но невесомый, как хавирская вуаль, которую можно продеть сквозь обручальное колечко юной девушки?
Раз… два… три…
Хильдис Коот отвернулся от окна и усмехнулся. Мальчишкой он часто так делал — считать удары сердца, прислушиваясь к этому звуку, пока тот не станет таким тихим, что его не уловит даже чуткое ухо эльфа из лесов Нальраэна. Пока не понял: считать бесполезно. Потому что он никогда не сможет понять, когда перестает слышать певучий голос колокола… и начинает слышать звук, рожденный лишь его воображением, желанием продлить удивительный миг.
Где она, грань между желаемым и действительным?
Он не получил ответа ни в семинарии, ни позже, когда стал послушником, а затем и священником Церкви Сеггера. Изучение иных магических практик также не приблизило его к разгадке. Истина ускользала, как солнечный свет меж пальцев… оставляя на их кончиках лишь пыль.
Так может, не надо ломать голову над подобными вопросами и просто делать дело? Пример тому сайрис Флайри — «умничка», как называл ее лорд Адрелиан.
Под низкие своды покоев не проникает ни звук колокола, ни солнечный свет. Время там течет, как река Ирикан по равнине. Его гладкая поверхность похожа на темную глазурь и кажется, что лишь ветер тревожит ее… Стоит ли удивляться, что допрос, на котором настаивала бывшая наложница, затянулся до самой Предполночной стражи?
Но дело заключалось не только в этом.
За свою жизнь Хильдису Кооту доводилось допрашивать разных людей, да и не только людей. Одни молчали до тех пор, пока отцы-дознаватели не пускали в ход заклинания. Другие, едва закрывалась дверь, начинали кричать не своим голосом, хотя их никто и пальцем не трогал… в том числе и магическим. Третьи болтали без умолку, несли всякий вздор, оговаривали себя и тут же оправдывались… Но никто из них не требовал так настойчиво и в то же время спокойно проверить то или иное свое высказывание, помочь вспомнить какую-нибудь встречу… Через некоторое время епископ с удивлением понял, что Умничка допрашивает сама себя, а он оказался едва ли не в роли помощника! Это показалось подозрительным, и он задал несколько вопросов, на первый взгляд совершенно невинных, но позволяющих поставить пару недостающих точек над гадательным символом «вай ». Прибавив пару заклинаний, дабы расстановке точек ничто не воспрепятствовало.
И точки встали. Немного не так, как ожидал его светлейшество, но встали.
Точка первая. Сайрис Флайри не пыталась отвести от себя подозрения. Предупреждая, что может оказаться марионеткой в руках неведомых, но весьма могущественных врагов, она ничуть не лукавила. И если бы это подозрение подтвердилось… Хильдис Коот не стал ломать голову и строить догадки, чем бы это могло обернуться. Одно знал точно: некогда любимая наложница лорда Адрелиана не стала бы отпираться, подобно магистру Анволду. И вовсе не потому, что повинную голову меч не сечет. Инквизиция придерживалась на этот счет несколько другого мнения, что было хорошо известно.
Точка вторая. Кажется, у нее появились какие-то догадки относительно случившегося с лордом-регентом. И она пыталась эти догадки проверить — не выяснить, что думают по поводу случившегося отцы-инквизиторы. И не навести его, Хильдиса Коота, на определенные мысли.
В конце концов епископ потребовал, чтобы она поделилась своими подозрениями. И услышал следующее…
Лорда Адрелиана похитили и подменили… Кем? Этого Флайри не знала — действительно не знала, как показало свежеочищенное зерцало, принесенное по ее настоятельной просьбе. Зато она была уверена, что человек не может так измениться ни за две стражи, ни за двадцать две, даже если на него навели порчу. В другое время Хильдис Коот разубедил бы ее: магическое воздействие, в просторечии именуемое «порчей», дает порой поразительные результаты, особенно если дополняется другими заклятиями и если при его наведении используются Небесные Кристаллы. Но сейчас перед епископом стояла другая задача: не заниматься просвещением приближенных будущего императора, а раскрыть преступление, жертвой которого рекомый император, пока еще лорд-регент, сделался.
Флайри подозревала, что похищение связано не с предстоящей коронацией, как полагали, а с каким-то делом, обсуждавшимся на совете. Что именно там обсуждали, она, против обыкновения, не знала. В тот день Адрелиан появился в гареме только вечером и до самой Предполночной стражи находился в покоях своей невесты, после чего сразу отправился спать. Что же до Флайри, то она даже не надеялась с ним увидеться. Можно было не верить сплетням служанок и евнухов. Но указ, согласно которому ее накануне коронации отпускали домой — правда, с правом присутствовать на церемонии, — она увидела первой. И была за это очень благодарна лорду-казначею сайэру Авениру.
Адрелиан мог рассказать Амилле о своих планах на утро, но это не доказывает виновности кандийки. С кем она могла поделиться подобным секретом — по злому умыслу или, напротив, по недомыслию? Разве что со служанкой. Больше к невесте будущего императора никого не допускали.
Кто из них знал о привычке лорда-регента разгуливать по столице в одежде простолюдина? Скорее всего, никто — кроме разве что распорядителя Харадира. Кому еще, кроме Амиллы, он мог рассказать о предстоящей прогулке? Возможно, что и никому. До сих пор Флайри была едва ли не единственной, кого Адрелиан об этом оповещал, притом обычно накануне. Кого еще?
Неужели она, Флайри, случайно проговорилась — не сейчас, раньше? Месяц назад, в прошлом году? Вот чего наложница боялась больше всего. Не из-за наказания. Она могла, пусть и поневоле, стать причиной несчастья, что постигло ее любимого — это было для нее страшнее любых наказаний. Только бы вспомнить…Может быть, его светлейшество освежит ей память каким-нибудь заклинанием?..
Освежить память его светлейшество не отказался, но проку из этого вышло мало. Если бы она могла помнить то, чего не видела и не слышала… Возможно, кого-то лорд-регент посвящал в свои планы раньше, чем ее. Но отчего-то епископу Хильдису Кооту, примасу капитула Инквизиции, члену королевского совета и боевому магистру Храма Вольных, казалось, что это не так.
О привычке Адрелиана выходить в город похитители должны были узнать заранее. Не за день и не за два. И, скорее всего, без помощи магии. Но они знали — это, пожалуй, единственное, в чем не приходилось сомневаться. Когда еще можно застать будущего императора за стенами дворца. Там, где его не будут защищать бесчисленные магические и антимагические артефакты, охранные и сторожевые заклятья, пентаграммы, делающие невозможным открытие портала…
