Тело, помещенное в это поле, становилось фактически бессмертным — правда, это состояние невозможно было назвать и жизнью. Все физиологические процессы в нем замирали, но электрические разряды и особый состав газа, в котором оно находилось, не позволяли клеткам гибнуть. Если бессмертие — это жизнь без смерти, то состояние стазиса не было смертью, но и жизнью не являлось.
По причине, которую нам не сообщили, одним из условий стабильного стазиса являлось нахождение тела в горизонтальном положении. При переходе его в вертикальное положение состояние становилось нестабильным, и при раздражении мозг начинал генерировать импульсы, соответствующие чистым эмоциям. Пока это были самые примитивные: страх, вожделение, голод, гнев, удовольствие. Возможно, ученым удалось бы достичь большего, но смерть Самарина положила конец исследованиям. Лабораторию закрыли, а Пирамиджян, судя по всему, разделил судьбу остальных сотрудников.
Нестабильный стазис таил в себе серьезную опасность для испытуемых. Если в стабильном состоянии тело могло сохраняться почти вечно — до тех пор, пока генератор поля запитывался электричеством, — то через некоторое время после нарушения стабильности в организме начинались необратимые процессы. Часть клеток разрушалась, другая часть перерождалась. Все начиналось с волос и ногтей, поэтому перед погружением в стазис подопытных подвергали депиляции, а некоторым даже удаляли под наркозом ногтевые пластины. Однако предотвратить гибель этих людей было уже невозможно. Повторные погружения в стабильный стазис могли лишь отсрочить неизбежное.
Я покосился на восковое создание, которое покоилось в ближайшем от меня цилиндре. Это была женщина — худая, истощенная, с пустой грудью. Ей могло быть и двадцать, и сорок. Лицо и тело без возраста… но разве это — вечная молодость, мечта человечества?
Николай Иванович с минуту мрачно смотрел на темно-зеленый дисплей осциллографа и потирал подбородок, потом повернул голову и исподлобья посмотрел на Минера.
— Как я понимаю, вы не собираетесь оставлять здесь это оборудование, — проговорил он. — Вы понимаете, что как только мы сообщим командованию о том, что здесь происходит, район будет оцеплен, и вам даже лампочку отсюда не удастся вывезти?
Минер весело хмыкнул и пожал плечами.
— Нэ валнуйся. Мы сначала вывэзем, а патом вас атпустим. Что тут вывазыть? — он махнул рукой в сторону цилиндров с телами. — Их вывазыть?
И покачал головой.
Тем временем один из подручных Минера установил ноутбук на свободной панели. Рядом с неуклюжими переключателями, пожелтевшими пластиковыми ручками и тусклыми дисплеями, похожими на линзы в очках для слабовидящих, он казался изящным инопланетным приспособлением, созданным с помощью технологий, до которых нам расти и расти.
Минер пробежался пальцами по клавишам. Маску он так и не снял, но казалось, что каждое движение доставляет ему удовольствие. В них была та небрежность, с которой богач пересыпает из ладони в ладонь драгоценные камни.
Что за программы он запускал, я так и не понял: все названия были на арабском — следовало ожидать. Но судя по всему, он выводил трансляцию со спутника. Второй террорист, высокий, крепко сбитый, с неестественно правильными чертами лица, принялся перещелкивать тумблеры.
— Падайды, — пригласил Минер, делая знак Сергееву.
Камера показывала военный эсминец в открытом море. Я успел прочесть название на борту: «Беспощадный», прежде чем изображение стало крупнее.
Наш.
— Сматрыте, — проговорил Минер. — Сэйчас Энвер пашлет радиосыгнал.
Энвер — судя по всему, высокий араб за пультом — повертел какую-то ручку, потом другую, передвинул пару рукояток. Потом сердито посмотрел на дисплей, по которому текли две извилистые зеленые линии, поцокал языком и что-то спросил своего командира по-арабски. Тот снова пожал плечами, ответил…
Тем временем фокусировка камеры увеличивалась. Теперь я четко видел матросов, которые старательно драили палубу. Знать бы, с какого спутника снимают, сволочи… Впрочем, толку-то.
Внезапно что-то изменилось. Я даже не понял, что именно, когда один из матросов, совсем молодой русоволосый парнишка, выпрямился и с размаху ударил соседа шваброй по голове. В следующий миг на палубе закипела драка.
Да нет, какая там драка! Случалось мне и драться, и разнимать дерущихся. Но то, что творилось там… Это было побоище не на жизнь, а на смерть. Все против всех.
Перекошенные яростью лица, оскаленные зубы, побелевшие от напряжения кулаки… Люди раздирали друг друга на части, с разбитых губ капала слюна. Многие забывали о том, что у них есть оружие, и лупили недавних товарищей первым, что попадалось под руку.
Минер поводил пальцем по тач-паду. Камера заскользила вдоль борта. Везде одно и то же: на залитой кровью палубе смертным боем били друг друга люди, обезумевшие от ненависти, потерявшие человеческий облик.
Случайно я поднял глаза. Девушка в колбе, которую я заметил раньше, запрокинула голову, все ее тощее тельце напряглось, как взведенная пружина. Хрупкие ручки сжались в кулаки — она разодрала бы ладони в кровь, будь у нее ногти. Глаза закатились, лицо словно свело судорогой.
Гнев, боль, отчаяние…
— Прекратите… — прошептал я.
Главарь боевиков ухмыльнулся и посмотрел на меня. Без злобы, без насмешки. Так хозяин смотрит на двухмесячного щенка, который пытается на него рычать и скалить зубы.
— Зачэм? — удивленно спросил он. — Пусть убивать.
Пара растерзанных тел на экране полетела за борт. Офицер в окровавленном кителе колотил рукояткой пистолета матроса, вцепившегося зубами ему в ляжку. Похоже, ноги у матроса были перебиты, но его ярости это не умерило.
— Тэпер ви видэть, — спокойно проговорил Минер. — Инша Аллах,
[31]
мы палучиль аружиэ против нэверных. Ви самы сэбя убивать. Еслы будэт воля Аллаха, ви будэте трахаться, как собаки.
Вот и все. Не нужно будет никаких терактов. Не нужно будет захватывать самолеты, заводы, засылать в переполненные концертные залы шахидок с бомбами на поясе. Достаточно транслировать нужный сигнал на частоте какой-нибудь популярной станции. Или совершить несколько звонков на мобильные телефоны нужным людям. И единственные, кто может остановить это безумие — мы с Сергеевым.
Кажется, на меня никто не обращал особого внимания. Делая вид, будто переминаюсь с ноги на ногу, я немного повернулся, чтобы обеспечить себе лучший обзор.
Отлично. Если стоять так, у меня за спиной окажутся только двое боевиков… В том, что Сергеев отреагирует адекватно, я не сомневался. Три… пятнадцать…
— АЛЛАХ АКБАР!!!
Думаю, такого подручные Минера от меня не ожидали. Прием дурной, но иногда дает неплохие результаты. Рассчитывать на то, что он поможет против таких профессионалов, не стоит, но чем черт не шутит, пока Бог спит?
