Вот только здесь еще никому это не было известно. По осенней распутице любому гонцу потребовалось бы несколько недель на то расстояние, которое я на вертолете покрыл за часы.
Да в общем-то меня это не очень огорчало. Раз хочет видеть — значит, надо идти. Вряд ли Словинец стал бы подымать меня из запоя по пустякам.
Наверняка ведь он знал прекрасно, где я и чем занят. Да даже по лицам пришедших видно было, ЧТО они тут ожидали застать. Уж во всяком случае не мирно курящего на подоконнике жильца.
Я решил подчиниться безропотно. Позволил лишь себе традиционно уже пошутить:
— Что, в случае неповиновения приказано применить силу?
Ребята попались в самый раз в меру преданные уставу, и горинское обратное прочтение приказа им в головы не приходило. Так что шутка кончилась, как и всегда здесь, ничем.
Вздохнув, я слез с подоконника, надел куртку в рукава, вытащил из мешка шапку и отправился с патрулем. Из оружия с собой взял только «стечкина», но и то скорее машинально, чем по необходимости.
Необходимости и не возникло.
Единственное, что нас донимало по пути, — это слякотный снегопад. Даже городские собаки не бегали по улицам, а прятались неизвестно где. Ну понятно — самая та «собачья» погода.
Словинец обитал в агромадном особняке в богатой части города. Там, где жила вся городская верхушка. Его сложенный из дикого камня дом за высоким забором из бревен напоминал настоящую крепость.
Не у всякого барона замок выглядел столь внушительно. А строились здесь все из дерева: благородный ты или крестьянин — не имеет значения. Лес же кругом — дармовой.
Только на пятьсот километров западнее, в предгорьях Серых гор, появлялись каменные замки. Во всяком случае, я сам их видел. И там и здесь. Имел такую возможность.
Впрочем, хоромы Словинеца я тоже уже видел. Когда в прошлый раз явился к нему с докладом. О выполнении задания. Того самого, для которого он меня нанял. Уничтожения волколаков. Поскольку я их действительно уничтожил в ходе великого освободительного похода. Как досадную помеху… Правда, не без помощи вояков и Забавы.
Последней — в особенности. Собственно, если бы не она — накрылись бы мы все у развалин Млокского замка ба-альшой пребольшой… поварешкой.
Я тогда еще совершенно не имел представления о местных колдунах.
Казначейский секретарь принял меня, как и в прошлый раз, в своей деловой комнате. Не то приемной, не то кабинете. Со столом, стульями и отдельной изразцовой печкой. Расположенной напротив стены с двумя застекленными окнами. Было довольно уже сумрачно, и в кабинете (пусть будет кабинет) Словинеца горели два привычных уже мне люминофора.
Не наших, земных, а здешних — магических. Хотя по способу действия практически не отличающихся. И это они сейчас мне стали привычны, а поначалу я чуть челюсть не вывихнул, когда увидел.
Господин казначейский секретарь стоял у стола с бумагой в руках. Выглядел он весьма импозантно, поскольку был мужчиной крупным, дородным. И имел вид младенца, вставшего вертикально. Только размером с медведя. Зрелище впечатляло. А учитывая то, что во рту у него дымилась здоровенная же сигара, — так и вообще.
Одет господин казначейский секретарь был неброско, но наглядно. В медвежьей душегрейке поверх расшитого золотом то ли камзола, то ли жилета из привозной материи темно-кровавого цвета.
Из-под жилета — все-таки жилет — выступали пышные рукава белой рубахи, скрывавшие мощные руки до кистей. Согласно традиции, рукава служили здесь и карманами.
Ниже пояса на господине казначейском секретаре имели место быть свободные штаны из плотной зеленой материи, заправленные в сапоги. Сапоги были из красной мягкой кожи. С меховыми отворотами. Правильный наряд. Как раз по нашей северной погоде. Не Венеция, чать. То есть не Коралловые острова — есть у них тут такие в экваториальном море. Лето круглый год. Жалко, сам не видел.
Здесь же у нас сейчас далеко не лето. О чем свидетельствовала не то соболья, не то еще чья-то мантия (или шуба?), брошенная на спинку хозяйского стула за столом.
Печка сегодня, судя по всему, не топилась. Из экономии, надо полагать. Заметно было у господина секретаря такое свойство.
Завершала — или дополняла — наряд массивная золотая цепара, пролегавшая полукружием по груди. И очень внушительно смотревшаяся на фоне жилета — тире — камзола.
По-моему, цепь эта была каким-то символом должности или положения казначейского секретаря. Правда, до конца я пока в этом еще не разобрался.
— Здравствуйте, ваше сиятельство, — сам не знаю отчего, но в этих его хоромах я почему-то стал обращаться к Словинецу именно так. Что ставило его в тупик.
— Называй меня — мастер! — Вот и сейчас он не преминул отреагировать уже знакомым мне образом. — Что за чушь ты несешь, парень! — Словинеца, что я заметил еще во время нашей первой встречи, чересчур много не только телом. Голосом тоже. Удивительно, но при такой бросающейся в глаза наружности этот человек умеет быть удивительно незаметным. И не произносить ни звука, когда это требуется. Я сам видел еще при первой нашей встрече.
Мэтр пыхнул сигарой, поднес к лицу лист бумаги с текстом. Чертыхнувшись, пошарил по столу и продемонстрировал предмет, которого я в прошлые разы не видел, — очки!
У меня аж в носу засвербело: настолько привычным мне жестом — для него видимо тоже — он нацепил их себе на нос. И стал действительно похож на персонаж земных портретов эпохи Возрождения.
Но мне еще не было суждено узнать, что же содержит в себе бумага, — может, на меня накатали какую-нибудь «телегу» местные поборники общества трезвости? Словинец вдруг оторвался от текста и посмотрел на меня:
— Постой-ка, парень. Мне докладывали, что ты в дым пьян уже несколько дней. Я специально послал наряд — чтоб принесли тебя в крайнем случае. А ты — как свежеотчеканенный золотой… И что там еще за история… — Он недовольно поморщился. — Что ты якобы заперся в комнате и неделю пьешь без просыпу, но при этом ничего не заказываешь, а? Да еще кидаешься в дверь пустыми бутылками, каких в наших краях отродясь не видывали? Прислуга в номер заходить боялась. Мне пришлось сказать хозяину «Плотовщиков», чтоб завязал себе язык мертвым узлом. И работникам своим тоже. А не то по городу начнут невесть что болтать. На что мне это надо?
Вот так вот! Что, съел, несокрушимый джинн Гар?
Я только покачал головой — что еще оставалось? — и ответил:
— Больше подобного не будет. Стану заказывать.
А заодно сообразил, каким образом меня в трактире никто ни разу пьяного не застал с перстнем в руках. Понятно, что с перепугу-то никто вовсе внутрь не заглядывал.
Браде с Дейной просто повезло. Они появились как раз в тот момент, когда я был в относительно немобильном состоянии. А окажись я чуть поживее? Ох, что было бы…
Словинец окинул меня придирчивым взглядом поверх очков. Проворчал:
