Чейсон надеялся увидеть вовсе не Одри Махаллан, поскольку полагал, что этот пассажир уже находится на борту.
Забывшись, он неодобрительно нахмурился, как будто она могла увидеть его через залитый солнцем корпус.
— Этот… костюм… не годится, — пробурчал адмирал едва слышно.
— Две женщины на борту, сэр, — сдержанно заметил штурман. — Это…
— Вовсе не беспрецедентно, — мягко закончил Чейсон. — На кораблях Вирги, Барготт, существует давняя традиция в отношении женщин-офицеров. В том числе в просвещенном княжестве нашего почтенного Кормчего.
— Никак нет, сэр… то есть, так точно, сэр.
— Пригласите оружейного мастера в штурманскую рубку, когда она поднимется на борт. Я встречу ее там. — Обделив прочих своим вниманием, Чейсон покинул мостик.
Расположенная за мостиком штурманская рубка традиционно считалась святая святых командира корабля. Никому не позволено было вторгаться туда, кроме старших офицеров и самого Чейсона — никому, за исключением одной личности, каковую он и обнаружил, войдя в похожую на барабан каюту. Гридд, штурман Чейсона, был неправдоподобно стар и скрючен настолько, что не мог разогнуться даже в невесомости. Когда Чейсон вошел, он пытался вытащить крошечную рубиновую скрепку из гнездышка на изгибе двух тончайших волосков главной карты.
— А, адмирал, — протянул он, не оглянувшись, — интересную задачку вы мне на сей раз подбросили.
Вся раздражительность мгновенно испарилась, как бывало всегда в обществе Гридда.
— Вы сгорели бы от стыда, если бы ушли на покой, не оказав нам помощи в этом деле.
— Я уже прокладывал курс через зиму, — прохрипел Гридд и улыбнулся, заметив удивление на лице Чейсона. — Тридцать пять лет назад, — продолжал штурман. Он переключил внимание на большую стеклянную коробку с трехмерной решеткой из тончайших, почти невидимых белокурых прядей некой молодой особы, локоны которой отвечали предъявляемым Гриддом высоким стандартам. К этим прядям крепились десятки драгоценных камней: одиночный сапфир обозначал маленький город, пара сапфиров — большой город и так далее. Коробка казалась сверкающей галактикой: сапфиры, рубины, изумруды, топазы и черный янтарь, бледный кварц и перидот. В самом центре карты находился большой алмаз, который обозначал солнце Слипстрима. Сейчас Гридд как раз регулировал положение рубина согласно последней полученной посредством семафора информации.
— Ну же, не томите, — сказал Чейсон, скрестив руки и улыбаясь. — Что произошло тридцать пять лет назад?
Гридд фыркнул.
— Да ведь целая нация чуть не ушла в зиму! Чему вас только учат в этой академии? Я еще помню день, когда этот ящик был наполовину пуст! — Несмотря на горячность тона, движения его оставались абсолютно точными: пальцы уверенно захватили крошечный рубин между парой волосков и переместили его чуть-чуть влево. — Вот так. Думаю, в ближайшие пару дней вам этого хватит.
Чейсон склонился над штурманским столом, чтобы рассмотреть трехмерное изображение окружающего Раш на сто миль пространства.
— А наш курс?
— Не подгоняйте меня. — Гридд осторожно вытащил проводки и закрыл коробку. — Видите, будь это одна из новых гелиевых карт, то все бы уже сместилось! Нельзя допустить, чтобы они там разрешили переход на гелиевые карты. Это будет катастрофа, сэр.
— Знаю, Гридд, вы уже говорили мне об этом тысячу раз. — Штурман подплыл к стене и закрыл металлическим щитом иллюминатор. Теперь комната освещалась только светом газового фонаря. Чейсон выкрутил маленький фитиль, без чего лампа погасла бы через несколько секунд от недостатка кислорода, и протянул его Гридду. Штурман закрыл маленькую дверцу лампы, и теперь свет поступал только через крошечную пипетку. Он осторожно поставил этот миниатюрный светильник на прикрепленный к столу гибкий держатель и направил луч на карту.
Теперь была освещена лишь узкая дорожка из драгоценных камней, и в самом конце ее мерцал большой алмаз.
— Промежуточный пункт маршрута, Арджента, обозначен двойным рубином. — Два мерцающих красных огонька были единственным городом на освещенной дорожке. Луч обозначал курс, проложенный для экспедиционных сил, и, глядя на карту, Чейсон видел, что они пройдут в стороне от большинства населенных пунктов.
— Хорошо… — В дверь постучали, и он обернулся. — Войдите!
Поток хлынувшего солнечного света смыл иллюзию парения над миниатюрным миром. В дверном проеме возник гибкий силуэт Обри Махаллан.
— Пожалуй, все, и спасибо, Гридд, — сказал Чейсон. — Входите, оружейник.
Пока небольшая компания Венеры Фаннинг прокладывала путь в лабиринте доков, Хайден с возрастающим страхом присматривался к пункту их назначения. Над ним, под ним и вообще повсюду висели крейсеры Слипстрима с развевающимися флагами. Это были те самые корабли, которые вторглись и завоевали Эйри. Он поймал себя на том, что пытается найти на ближайшем крейсере что-то вроде шрама, отметины, хотя судно, в которое он врезался шесть лет назад, сгорело у него на глазах. Он бы не удивился, если бы оно возникло здесь целым и невредимым, злобным призраком. Действительно, группа раздутых цилиндров, затенявших проход, больше подошла бы кошмару, чем реальности. Вот куда бы его никогда не занесло по доброй воле.
— Я, конечно, буду скучать по нашим пятничным вечеринкам, — говорила Венера знакомым, пришедшим ее проводить. — Странно. Почему так тихо?
И действительно, толпа, налегшая на сетку безопасности вокруг морской базы, наблюдала за происходящим почти молча. Хайден точно знал причину, но в присутствии госпожи ему надлежало держать язык за зубами. Люди собрались наблюдать за отправлением флотилии. Они хотели зрелища, убедительного подтверждения решительных действий Кормчего в ответ на возмутительное нападение прошлой ночью на город. Зрители прибывали сюда весь день, образуя похожую на изогнутую полураковину стену, пеструю мозаику, в которой каждый человек был отдельной плиткой, и вся эта масса постепенно загораживала задний план вращающихся городов Раша. Заведенная, возмущенная толпа периодически взрывалась лозунгами и песнями, над ней беспрерывно передавались туда-сюда бутерброды, напитки и дети. Байки и свернутые крылья, корзины и плетеные сферы размером с человека, в которых продавцы торговали едой и сувенирами, создавали своего рода фон позади колышущейся живой массы.
Флот должен был отбыть час назад. Солнце уже закрывалось, свет его редел и приобретал красноватый оттенок. Доки в этом свете походили на выставку чередующихся фотографий, сделанных с разной выдержкой и цветовыми фильтрами — от сепии до красно-сливового и черно-белого. Солнце закрывалось, в воздухе веяло прохладой. Большинство оделись легко и теперь жаловались.
Ворчали и военные полицейские, которые подгоняли компанию Венеры по стыковочному рукаву к полосатой от теней «Ладье».
Когда они подошли к кораблю, дремавшие двигатели на мгновение взревели, и он начал поворачиваться, пока не принял вертикальное положение по отношению к опаздывающим пассажирам. Остальные суда начали выполнять такой же поворот — с «Ладьи» поступили указания насчет начального курса и направления.
