— Как можете вы вот так сидеть и слушать, как она надо мной издевается? Вы знаете, что она со мной сотворила, и позволяете ей оставаться здесь? И вам не хочется ее придушить?
Я говорила искренне, но при всем при том слова мои звучали напыщенно. Я оглядела комнату.
— Мистер Иббз, а вам? — спросила я. — Неженка, неужели тебе не хочется разорвать ее на куски — за меня?
— Хочется, конечно, — откликнулась Неженка. И, потрясая кулаком, повернулась к Мод: — Обманула мою лучшую подругу! Заперла ее с сумасшедшими, пришила ей волосы!
Мод никак не отреагировала, только слегка повернула голову. Неженка снова потрясла кулачком, потом опустила руку. Перехватила мой взгляд.
— Конечно, жуткое дело, Сью. Что мисс Лилли оказалась такой подлой и все такое. Но какая храбрая, а? Я на той неделе прокалывала ей уши, так она даже не ойкнула. А потом стала спарывать с платков нитки, будто всю жизнь этим и занималась...
— Довольно, Неженка, — быстро проговорила миссис Саксби.
Я снова посмотрела на Мод, на ее маленькие, аккуратные ушки — теперь с них свисали, на золотых проволочках, две хрустальные капли, — на завитые светлые волосы и выщипанные темные брови. А над ее креслом — раньше я почему-то не разглядела, но теперь ясно, это вещь из того же ряда, что и браслеты, и серьги, и новые кудряшки, — над креслом, подвешенная к потолку, висела маленькая клетка с желтой птичкой.
К горлу подступил горький ком.
— Ты у меня все забрала, — сказала я. — Забрала, и теперь это твое, только лучше.
— Я забрала это, — ответила она, — потому что это твое. Потому что так надо!
— Почему так надо?
Она собиралась ответить, но посмотрела на миссис Саксби, и лицо ее застыло.
— Для злых дел, — сказала она ровным голосом. — Потому что ты права: все во мне фальшивое — и лицо, и губы, и глаза... Глаза... — Она отвернулась. Голос ее задрожал, но она взяла себя в руки. — Ричард узнал, что денег придется ждать дольше, чем мы рассчитывали.
Она взяла обеими руками стакан и залпом выпила то, что в нем оставалось.
— Так ты без денег?
Она поставила стакан на стол.
— Пока да.
— Ну, это меняет дело. — Я оживилась. — Тогда я требую свою долю. Половину. Миссис Саксби, вы слышите? Они отдадут мне половину наследства. Не эти вонючие три тысячи, а половину. Подумать только, как мы с ними заживем!
Но мне не нужны были эти деньги, и, когда я говорила, сам звук моего голоса был мне противен.
Миссис Саксби ничего не ответила. А Мод выпалила:
— Бери себе сколько хочешь. Я отдам тебе все, все — только уходи скорей отсюда, пока Ричард не вернулся.
— Уйти отсюда? Только потому, что ты мне велишь? Это мой дом! Миссис Саксби... Миссис Саксби, скажите же ей!
Миссис Саксби снова провела рукой по губам.
— Знаешь, Сью, — медленно произнесла она, — мисс Лилли, наверное, права. Если речь идет о деньгах, сама знаешь, в таких делах лучше Джентльмена не задевать. Дай сперва я сама поговорю с ним. Он узнает, какой у меня характер!
Все это она произносила как-то странно, с вымученной улыбкой — как если бы Джентльмен надул ее на три шиллинга за карточным столом. Я решила, что на самом деле она думает о состоянии Мод, о том, как его лучше поделить. О, если бы она могла не думать о деньгах!
— Вы хотите, чтобы я ушла?
Я произнесла это еле слышно. И, отвернувшись от нее, оглядела кухню: посмотрела на старые голландские часы на полке, на картинки, развешанные по стенам. На полу у двери на лестницу стоял белый фарфоровый горшок, с черным глазом, он прежде стоял в моей комнате, теперь, видно, его принесли ополоснуть, да так и забыли. Я бы не забыла. На столешнице под моей ладонью было нацарапано сердечко: я сама его нацарапала прошлым летом. Каким я тогда была ребенком! Как младенец несмышленый... И еще раз удивленно огляделась. Почему-то детского плача не слышно. В кухне тихо. Все молчат и смотрят на меня.
— Так вы хотите, чтобы я ушла, снова спросила я, обращаясь к миссис Саксби, — а она осталась? — Голос у меня сорвался. — И вы им верите, что они не нашлют на меня доктора Кристи? И вы оставите ее у себя, будете подносить ей платья, вынимать шпильки из волос, целовать в щечку, уложите на свою кровать, на мое бывшее место, а мне что — кровать в рыжих волосах?
— Почему обязательно на свою кровать? — быстро переспросила миссис Саксби. — Кто тебе сказал?
— Какие еще рыжие волосы? — удивился Джон.
Мод подняла голову и прищурилась.
— Ты за нами подглядывала! — сказала она. А потом, подумав, добавила: — Из-за ставней!
— Я за тобой следила, — отвечала я, на этот раз уверенней. — Следила за тобой, паучиха! Как ты забрала себе все мое. Для тебя это интереснее — черт тебя подери! — чем спать с собственным мужем!
— Спать с... Ричардом? — Эта мысль ее, кажется, поразила. — Неужели ты думаешь?..
— Сьюзи, — сказала миссис Саксби, кладя мне руку на плечо.
— Сью, — одновременно с ней произнесла Мод, перегнувшись через стол и тоже протягивая ко мне руку. — Неужели ты думаешь, что он что-то для меня значит? Неужели думаешь, что он мне настоящий муж, не на бумаге? Разве ты не знаешь, что я его ненавижу? И в «Терновнике» так было, разве ты не заметила?
— Выходит, — я пыталась выдержать презрительный тон, — ты не по своей воле все делала, это он тебя заставил?
— Заставил. Но не в том смысле, в каком ты думаешь.
— Делаешь вид, что ты не гнусная обманщица?
— А ты?
И она снова посмотрела на меня в упор, и снова я пристыженно отвернулась. Потом, собравшись с силами, сказала уже спокойнее:
— Мне все это было противно. Я не хихикала вместе с ним за твоей спиной.
— Думаешь, я хихикала?
— А то! Ты актерка. И сейчас притворяешься!
— Неужели?
Она сказала это, по-прежнему не сводя глаз с моего лица. Свет лампы окружал нас желтым коконом, остальная часть кухни оставалась в темноте. Я посмотрела на ее пальцы. Они были грязны — а может, сбиты от работы.
Я сказала:
— Если ты его так ненавидела, почему же подчинилась?
— Выхода не было, — с грустью ответила она. — Ты же знаешь, какая у меня была жизнь. Мне нужна была ты — чтобы стать мной.
— Чтобы ты пришла сюда и стала мной!
Она не ответила, тогда я сказала:
— Мы могли бы обмануть его. Если бы ты мне все рассказала. Мы бы могли...
— Что?
— Все, что угодно. Что-нибудь бы придумали. Ну, не знаю...
Она покачала головой:
— И чем бы ты могла пожертвовать?
