Эх, мне бы самую простую лабораторию, хотя бы даже оставшуюся в замке, вот бы я развернулся, такой потрясающий образец неиссякаемой силы, энергии, а какая регенерация?! Впрочем, все еще впереди, дайте мне добраться до Лисьего.
Время пролетело быстро, на улице действительно к тому времени почти полностью спал снег, доставляя мне лишнюю головную боль по переоборудованию моего обоза с санного хода на колеса. Держать весь обоз с собой я не был намерен, по продаже грузов отправлял уже не сани, а телеги домой, пустыми, так как графство, увы, не могло мне предложить того, чего не было у меня. Таким образом, к концу недели из тридцати телег у меня оставалось две, плюс десяток стражников.
Вскоре же из дворца пришел посыльный, сообщая, что все бароны в сборе и граф приглашает меня присоединиться вечером к ужину. Вечером так вечером, я достал свой лучший камзол, слуга до зеркального блеска начистил мне высокие сапоги. Я надел легкие черные штаны, белоснежную рубашку с кружевным воротником и, в довершение картины, взял трость графа Десмода, подобранную мною на поле боя, презанятная, должен я сказать, вещица. Телеги с подарками уже были запряжены, так что вперед, во дворец.
По пути через город «Мак» выдал зуммер предупреждения, зафиксировав меткой следовавшую в отдалении от меня фигуру старого знакомого, я улыбнулся, погладив набалдашник трости.
Сам званый ужин проходил тихо, без особой помпы. Каминный зал, длинный дубовый стол, сервированный серебряной посудой, изысканная даже по моим меркам еда и напряженные взгляды друг на друга.
Во главе стола сидел сам Паскаль де Мирт, по правую руку от него восседала дородная женщина средних лет с печальным лицом усталого человека, это была его супруга, графиня Катрин, тут же рядом с ней восседали два ее сына. Старший Альфред, сбитый крепыш лет пятнадцати, и младший Герман, примерно мой ровесник, лет восьми отроду. Слева от графа сидели Деметра и Леа де Тид, сияющие, как новогодние елки, от навешанных на них украшений. Не знаю, как они будут выглядеть на балу у короля, но здесь я бы их и курицами не окрестил, так бездарно все на себя напялить — это еще постараться нужно.
Дальше уже в свободной форме друг напротив друга восседали мы, бароны. Я со стороны герцогини плечом к плечу сидел рядом с бароном Турпом, хмурым богомолом, делающим упорно вид, что меня тут нет. Напротив нас восседал тучный рыжеволосый мужчина слегка за пятьдесят, с пухлыми крупными руками и веселым нравом, это был Олаф Кемгербальд, причины его веселья можно перечислить так: Листа, Тина, Эста, Сильвия, Дель фон Кемгербальд. Пять дочерей! Это рехнуться можно! Неудивительно, что он постоянно хохочет и улыбается. У него, наверное, весь годовой бюджет с земли на колготки и платья уходит, а девицы хоть и молоды, но скоро и кавалеры попрут табунами, сиди потом, за каждой в кустах подглядывай с плеткой. Б-р-р. Бедный папочка, хотя вроде бы был у него и сын, который остался в имении за управляющего. Дальше по нашей стороне, за Турпом, восседало скромное семейство Пикскваров: сам барон Томас, светловолосый, с проседью на висках мужчина около сорока лет с чувствующейся выправкой опытного вояки, его жена Лора, подтянутая и серьезная под стать мужу, и их дочь Флора Пиксквар, белобрысая девчушка моих лет. Напротив них сидел в одиночестве Наполеон Бонапарт. Шутка. Хоть и похож. Барон Нуггет фон Когдейр был необычайно маленького роста. Наверное, если мы встанем с ним рядом, он едва будет выше меня на полголовы. Лет ему было около двадцати пяти, при своем росте и утонченной легкости, с мягкими чертами лица, белой кожей без единого волоса на скулах, он походил на… девушку. Злую, такую, мелкую и кусачую. Неудивительно, что его все старались задеть, а он выработал подлые приемы мести, будучи не в состоянии вызвать кого-либо на дуэль, злости в нем, похоже, и обиды хватило на нас всех. Ну и замыкали шествие Гердскольды, пожилая супружеская пара с двумя сыновьями Рамусом и Тримом, красавцами мужчинами, крепкими этакими гусарами около тридцати лет. Видимо, на них и была объявлена сегодня охота женским контингентом нашего скромного вечера, так как то одна, то другая барышня под тем или иным предлогом считала своим долгом перекинуться словом с парнями.
Все было вполне мило и, что несказанно радовало, очень вкусно. Да, за время моего пребывания в этом мире я еще не пробовал таких изысков. Во время жизни в деревне перебивались чем Бог пошлет, когда я стал бароном, мне накрывали богатый, но дикий стол, изобилующий чем-то мясным, обжаренным на костре. Здесь же чувствовалась настоящая рука мастера, еда не только вкусна, но и сервирована красиво!
По мере смены блюд народ стал один за другим отходить от стола, ведя неспешные беседы и кучкуясь по группам. Сами понимаете, Рамус и Трим Гердскольды были оккупированы, так что из-за юбок почти было не разглядеть их перекошенные «счастьем» лица.
— Барон. — Я кивнул Турпу, в одиночестве восседающему в кресле у камина.
— Барон, — ответил он кивком, плотно сжав побелевшие губы.
— Как добрались, дядюшка? Легок ли был ваш путь? — Я присел в соседнее кресло, поигрывая черной тростью.
— Спасибо за заботу, Ульрих. Все хорошо. — В его взгляде мелькнуло узнавание предмета в моих руках. — Вижу, что в очередной раз я разбит тобою.
— Занятный персонаж этот граф, — после паузы, рассматривая трость, ответил я. — Вам стоило больших трудов вывести эту фигуру из тени.
— Да уж. — Он поморщился. — Мне это дорого обошлось. Не знаю, удовлетворит ли это ваши амбиции, дорогой племянник, но я сдаюсь. В этой погоне за вами, юноша, мое положение в обществе и при дворе очень сильно покачнулось.
Неужто победа? Хотелось верить, но уж слишком большим для него был куш.
— Вот, извольте. — Он протянул мне свиток, который достал из-за ворота своей куртки. — Здесь официально я подтверждаю своей волей любое ваше решение по управлению баронством. Вы полноправный хозяин, теперь мое согласие не требуется в тех или иных делах. Завтра я отбываю в столицу, на этом наши с вами пути расходятся, если, конечно, вы не желаете мести.
— Один мудрец сказал, — я взял в руки грамоту, развернув и пристально изучая подпись и оттиск печати: — Поддавшись мести, копай две могилы, одну для врага, а вторую для себя. Ваши действия, барон, не нанесли мне и моим близким людям непоправимый ущерб. Претензий к вам у меня нет. Да будет мир.
В конце фразы я автоматически показал ему пальцами латинскую V, как хиппи. Поверил ли я ему? Однозначно нет. Но вот грамота была вполне официальным документом, а уж если он уедет подальше, так это вообще замечательно. Дам ему шанс, последний, к тому же иного выхода, кроме как убить его, у меня не было, а убивать людей, пусть даже и таких, из холодного расчета я не мог.
— Что ж, пойду, попрощаюсь с хозяином, завтра мне в дорогу. Удачи вам, Ульрих. — Он встал, отвесил мне поклон и, не дожидаясь ответа, ушел, оставляя меня одного, впрочем, ненадолго.
— Я так понял, ты только что получил вольную? — В соседнее кресло плюхнулся Когдейр. — Прими мои поздравления по этому случаю, мальчик, и соболезнования, которые я не смог тебе лично в свое время выразить, в связи с гибелью твоего папочки!
