— Оковы…
— Сейчас. — Аргус шевельнул пальцами, и стальные обручи рассыпались ржавой пылью. — Сможешь идти?
— Попытаюсь.
Рихард опустил ноги с ложа. Вид собственных конечностей, исхудавших, бледных, покрытых грязью и засохшей кровью, привел его в чувство. Обжигающий холод пола довершил дело. Он встал, качнулся, приноравливаясь к забытому чувству равновесия.
Сутулый палач был здесь. Он лежал головой в жаровне, и одна из его ступней все еще подергивалась.
— Ушлый, гад, — заметил Аргус. — Бросился на меня с щипцами.
Рихард сделал шаг, перевел дух. Второй, снова небольшой отдых. Медленно, очень медленно — к двери.
— Хреновый из меня спаситель мира, — прошептал он. — Прости…
— Если учесть все то, что тебе пришлось вынести, выглядишь ты просто отлично.
— Ну да. Точно лучше, чем гниющие трупы.
За дверью послышались шаги. Кто-то небрежно, но торопливо спускался по лестнице.
— Эй, горбатый! — раздался хриплый голос, и через секунду в камеру вошел Фарг.
Рихард навалился на него всем своим весом, прижал к стене. Он знал, что нужно делать, потому что прекрасно понимал, какую боль испытывает этот заживо сгоревший, но не умерший инквизитор. Пальцы его легли на обугленное лицо, коснулись выжженных глазниц. Тотчас их наполнило бледное зеленоватое пламя.
— Не дергайся, — угрожающе прошипел Рихард. — Я хочу помочь.
* * *
— Сдавайтесь! Оставьте сопротивление! — звучно гудел над затухающей битвой громогласный бас Крома. — Тем, кто сложит оружие, мы обещаем жизнь! Я, Гранитный Отец, даю вам клятву: ни один не понесет наказания! Вы были ослеплены черным колдовством, введены в заблуждение коварным демоном! Сдавайтесь, спасите свои души!
Надо признать, слова северного бога возымели действие. Особенно на гномов. Многие низкорослые мастера, защищавшие замок, бросали аркебузы и поднимали руки ладонями вверх. К ним присоединялся и простой люд, не желавший погибать ради сомнительных идеалов, крестьяне и ремесленники, искавшие в замке защиты от мародеров, но ни в коем случае не воинской славы. С инквизиторами и орками было сложнее: первые не собирались предавать своих темных владык, вторые — то ли не понимали смысла произнесенной речи, то ли просто не хотели прекращать настолько веселую драку.
Именно из-за них битва продолжалась до сих пор. Вольфгангу сверху все было очень удобно наблюдать. Он видел, как баллисты забрасывали бойцов Брог-Гира на стены, видел, как пал, сраженный шальной пулей, рыжебородый Барди Мокрый Порох, видел, как дотянулись до зубцов края раздвижных мостов, как рванулись по ним воины степных и подгорных племен. Сквозь дым и грохот выстрелов ворвались они на парапеты, связали боем защитников, позволяя бегущим позади саперам монтировать выходы скок-врат, через которые в свою очередь пошли новые резервы — в основном Сестры Огня, несущие безжалостное пламя на своих руках.
Уже замолчали пушки, да и катапульты больше не метали снарядов: слишком уж велик был риск задеть своих. Тем не менее еще держались очаги сопротивления в некоторых башнях, да и в крепостном дворе пока не стихал лязг клинков. Небольшие отряды инквизиторов скрывались в тенях, наносили внезапные, резкие удары по группам орков или эльфиек и вновь уходили в невидимость, загнанные в угол зеленокожие берсерки, подбадривая себя оглушительным ревом, отбивались до последнего, не обращая внимания на многочисленные раны и бессмысленность грядущей гибели.
Их поражение стало неминуемым, превратилось из возможности в неумолимую реальность. Но где же демоны? Почему не проявляют себя? Или солнечный свет настолько страшен для них, что они и щупальце боятся высунуть наружу? Затаились в подземельях башен, ждут наступления темноты?
Вольфганг парил в небе над замком. Тело его привыкло и к седлу странной формы, и к необычному зверю под этим седлом. Покончив с турелью на барбакане, разогнав ее строителей, он еще дважды бросался в атаку, и доспехи его покрывали многочисленные вмятины и выбоины. Рыцарь не хотел поддаваться радости, разгорающейся в сердце. Да, поход на Заставные Башни явно заканчивался победой, но кто мог бы поручиться, что впереди не поджидали более серьезные испытания — главный враг до сих пор не сокрушен, только лишился слуг. Его берлогу обложили охотники, но он еще не потерял сил, не связан, не прижат к земле. У него достанет злобы нанести последний удар. У него достанет подлости расправиться с Рихардом. Мысль о брате превратила радость в ярость, жар которой не мог унять холодный ветер, бьющий в лицо.
Ждать ему пришлось недолго. Спустя всего пару минут внизу произошло нечто, способное свести на нет все достигнутые успехи. Демоны все же соизволили обратить свое внимание на итоги штурма.
Василиск Вольфганга делал широкий круг над лесом, и потому он пропустил начало. Но крики услышал издалека. Крики ужаса и негодования, крики недоверия, ненависти, отчаяния. Мертвецы вставали. Медленно, беззвучно поднимались они на ноги, неторопливо брели к ошеломленным, застывшим в страхе воинам. Пронзенные мечами, изрубленные топорами и тесаками, застреленные, раздавленные камнями, сожженные магическим огнем. Все, кому довелось погибнуть в ходе штурма, теперь обратились против уцелевших. Больше не было разделения на атакующих и защитников, больше не осталось своих и чужих. Лишь мертвые против живых.
Вольфганг понял это с первого взгляда, увидев, как выползают из рва трупы упавших туда солдат, как поднимаются из травы иссеченные пулями гномы. Окровавленные лица, расколотые черепа, скрюченные окостенением пальцы — все, до мельчайших деталей успел рассмотреть он, пронесшись над их головами. Стоявшие у границы леса части не растерялись, дали залп из аркебуз, да и эльфийки выпустили по наступающим покойникам несколько огненных шаров. Толку никакого — то, что мертво, не может умереть, и поднятые черным колдовством тела продолжали наступать нестройными рядами. Безмолвно, монотонно, слегка подергиваясь под рывками невидимых нитей, что управляли ими.
На стенах дела обстояли значительно хуже. Трупы были повсюду, и живым приходилось туго. Их атаковали со всех сторон. Выстрелы и лезвия мечей не могли остановить молчаливый вал мертвецов. Отсеченные кисти хватали за щиколотки, сломанные челюсти впивались в шеи и плечи. Бывшие товарищи опрокидывали более везучих соратников наземь, вгрызались им в животы, не обращая внимания ни на истошные мольбы о пощаде, ни на молотящие по затылкам кулаки. Некоторые из окруженных прыгали со стен вниз, лишь бы не попасть в руки озверевшей безгласной толпы. Они падали в ров или внутренний двор, разбивались насмерть, но уже через минуту поднимались, наделенные той же уродливой иллюзией жизни, что завладела их погибшими друзьями.
Вот он, момент истины! В ходе битвы снова наступил кризис, и на его разрешение почти не оставалось времени. Еще чуть-чуть — и паника захлестнет остатки армии. Как можно бороться с тем, что нельзя убить? Как выстоять против сотен мертвых пожирателей плоти, не страшащихся никакого оружия, неподвластных смерти? Сначала побегут самые разумные, за ними — трусы, а остальные, храбрые, бесшабашные дураки, либо найдут страшный конец, либо тоже покинут поле боя. Даже Кром наверняка вынужден будет отступить — он мастер над механизмами, но вряд ли в его силах справиться с армадой непобедимых марионеток.
