Элли, отползшая в сторону, подняла еще одну аркебузу, с которой они с Червяком как раз закончили возиться, и разрядила все ее три ствола в упор в спину великана. Он рухнул ничком прямо на своего товарища, сраженного Костоломом несколькими секундами ранее. Их кровь смешалась в черной мутной луже.
Между тем рассеялся дым от гномьего залпа. Оказалось, что картечь убила шестерых зверолюдей и серьезно покалечила еще с десяток — они тяжело ворочались в грязном, липком пепле, среди собственных внутренностей и оторванных конечностей. Оставшиеся больше не наступали, замерли неподвижно на своих местах. Ничего не выражающие лица, закатившиеся глаза, оскаленные рты. Оболочки. Марионетки, которых не повели на убой.
Вольфганг, Элли и Костолом одновременно подняли головы. Демон смеялся. Это было невероятно отвратительное зрелище: узкие черные губы разошлись, обнажив серые десны и несколько кривых желтых зубов, меж которых извивалось нечто, больше всего напоминающее комок тонких червей или крысиных хвостов.
— Неплохо! Но я и не ожидал от вас другого: в конце концов, Двухголовый вряд ли выбрал бы в свои чемпионы кучку слабаков. Спектакль получился отличный, однако, пожалуй, пора с вами заканчивать.
Демон снова взмахнул руками Ивэйны Распрекрасной. Расставив их в стороны ладонями вверх, он принялся шевелить пальцами, словно призывая кого-то встать или подойти к нему. И те, к кому он обращался, откликнулись на призыв. Изрубленные, изуродованные, иссеченные картечью, забитые молотом и палицей покойники начали двигаться. Сначала неуверенно, будто пробуя окружающий мир на прочность, затем активнее, упорядоченнее, целеустремленнее. Вот медленно поднялся один, с проломленным черепом. Вот встал рядом второй, с огромной рваной раной, пересекающей грудь. Третий, со стрелой Вольфганга в шее. Четвертый, с половиной головы снесенной выстрелом Скалогрыза. Пятый, шестой… Рыцарь почувствовал, как впервые за весь этот долгий, долгий день глубоко внутри выпускает обжигающе-ледяные когти страх. То, о чем им рассказывал старый врун Сигмунд Синеус, превращалось из пугающего предания давно минувших дней в очевидную действительность.
— Для меня нет никакой разницы, — гулко проговорил демон. — Что управлять безумцами, что мертвецами — и у тех и у других разум абсолютно свободен. В нем полно места, чтобы устроиться поудобнее и взяться за нужные рычаги…
Роргар, который, не тратя времени на рассматривание происходящего, остервенело заряжал Звездную аркебузу, наконец вскинул ее и прицелился в висящую над двором фигуру.
— Мне нравилась эта бабуля! — крикнул он, нажимая на спусковой крючок.
Демон не подумал уворачиваться или защищаться. Пуля Скалогрыза — гном, понимая, что главный враг парит слишком далеко для картечи, зарядил пушку обычным снарядом — навылет пробила живот Распрекрасной, проделав в нем немалых размеров дыру, из которой тут же поползли тонкие черные щупальца, извивающиеся подобно…
Это было похоже на клубок корней, длинных, гадких, живых корней.
Так говорил усатый солдат, чьего имени им так и не удалось узнать, незадолго до своей страшной смерти. Как давно? Три, четыре, пять дней назад? Тварь, убившая его и странствующих музыкантов, уничтожившая Гром-Шога и надсмеявшаяся над Вольфгангом, снова была здесь. Выполнила ли она свое обещание, успела ли расправиться с Рихардом?
Щупальца из раны расползались в стороны по мертвому телу старой Ивэйны, пронзали кожу, разрывали плоть, выпускали себе подобных. Демон освобождался.
Рыцарь бросил быстрый взгляд на небо. Солнце уже село, но алые отсветы его все еще пробивались сквозь пелену серого дыма, сквозь завесу из пепла и копоти. Да на вершинах башен горели сигнальные костры — наверняка разведенные, чтобы служить ориентиром для отрядов подмоги, двигающихся к Цитадели. Света все еще хватало, хотя тени уже удлинились и налились силой.
Вольфганг потянулся за стрелой, нащупал в колчане последнюю и, быстро прицелившись, выстрелил, не надеясь на какой-либо успех. То, что разворачивалось перед ними, не могло погибнуть от обычной стали. Стрела канула в мешанину непрерывно изгибающихся конечностей и пропала бесследно.
— Ой-йо! — воскликнул Скалогрыз. — Кажись, винтец!
— Узри, коротышка! — прогудел демон изменившимся голосом, совершенно не напоминающим человеческий — видимо, его собственные пасти не были способны нормально воспроизводить звуки речи. — Полюбуйся моим великолепием, осознай свою ужасную участь… — Последние слова вообще превратились в сплошной рев и рык, разобрать которые обычное ухо оказалось уже не в состоянии. О глуховатом Скалогрызе и говорить нечего: коренастый бородач только помотал головой, да криво усмехнулся, продолжая деловито перезаряжать аркебузу.
Вольфганг понял, что смерть подобралась к ним вплотную, ближе, чем когда-либо ранее. Она уже не дышала в спину и не заглядывала через плечо, нет — сейчас она плотно держала их за запястья и смотрела прямо в глаза, тошнотворно скалясь множеством пастей. Как целыми эпохами и всего несколькими днями ранее, в другой Цитадели, в тесном темном коридоре, полном запаха крови. Но тогда она приходила не за ними, тогда она забрала других. Теперь настала их очередь.
— Червяк, не смотри! — сказал он, хотя и понимал, что опоздал с этим. Мальчишка успел увидеть все: и змееподобные конечности, и жадно распахнутые зубастые зевы, истекающие серой слизью. Позади испуганно всхлипнула Элли. Шумно, по-лошадиному, втянул воздух Костолом. Гном и рыцарь молчали. Они успели накричаться в прошлый раз. Тварь предстала перед ними во всем своем мерзком величии, уродливая и прекрасная, исковерканная и совершенная одновременно.
— Ну и гнида, — протянул Скалогрыз. — Страшнее Кромовой задницы…
— Ты видел, что ли? — фыркнул Костолом, не спуская глаз с монстра, но Роргар его не услышал. Несколько мгновений, утомительно-долгих, полных глухонемой тишины, ничего не происходило. Демон все так же висел в воздухе, медленно и беспорядочно шевелил руками-щупальцами, словно задумчиво прислушиваясь к некоему далекому шуму. Восставшие покойники стояли на месте, слегка пошатываясь в такт движениям конечностей своего хозяина. Остальные участники этой сцены: Паладин, гном, орк, эльфийка и мальчик — медленно отступали, шаг за шагом загоняя себя все глубже в угол, в котором оказались. Ни один из них не сомневался, что погибнет в ближайшие пару минут. Ни один из них не сомневался, что путешествие, полное приключений, опасностей и преодолений, вот-вот завершится.
Затем появился Аргус.
* * *
Когда Рихард пришел в себя, у него далеко не сразу получилось понять, где находится. Он покачивался на шершавой упругой поверхности, прижатый к ней поперек туловища двумя странно изогнутыми бревнами. Ноги его свисали с края, а вверху, перед глазами, расстилалось бескрайнее, изумительно-синее небо. Повернув голову влево, он уперся взглядом в необычного вида утес, тоже покачивающийся в такт. Утес своей формой напоминал огромное, бугрящееся мышцами предплечье, переходящее в могучее плечо, из которого тут и там торчали странные металлические штыри, покрытые рыжим налетом ржавчины. Цвет самого утеса был красным. Нет, не красным, а багровым, почти бордовым. Цвет гаснущего сентябрьского заката, цвет истинного, незамутненного гнева.
