– Можно продолжать? – Он обвел присутствующих вопрошающим взглядом.
– Нужно! – На скуластом лице Йонсон отпечаталась неподдельная заинтересованность.
– В общем, да… я параноик, – вздохнул рассказчик, постепенно входя во вкус. – Но если бы не это, план Лэндвик бы удался. Я видел, как гадины покупали склянку с жидкостью у весьма сомнительного торговца.
– И что в ней оказалось? – Урд покосилась на груду полотенец.
– В том-то и фокус, что я не знаю точно. – Клаус опустил голову. – Попытка допросить продавца успехом не увенчалась. Стервец бесследно пропал. А прямо лезть к псионикам чистой воды самоубийство. Тут еще деду всерьез вступило в голову опять заняться моим образованием. Чего-чего, но медитировать над книгами мне было совсем некогда.
Он перевел дыхание.
– Догадаться, что в склянке любовное зелье, я смог только сегодня, – тихий голос мячиком отскакивал от стен, – да и то, случайно. По обмолвкам Лэндвик. Я тут же связался по рации с дедом.
– Как связался? – переспросила Робин.
– У меня на поясе висит переговорное устройство, – пояснил тот. – А к шпилю башни четырех ветров прикреплен передатчик. Я сам его туда ставил. Скорее всего, вы вывели мою рацию из строя, когда окунули в лужу.
– Откуда ты все это знаешь? – Глаза Урд просто-таки искрились от любопытства.
– Проведи шесть лет во вселенных, которых свет Призмы касается едва-едва, и ты научишься полагаться только на собственные руки, тупые железки и голову, – улыбнулся Клаус.
Слушательницы понимали, что рассказ подходит к концу, и старались больше не перебивать.
– У деда возникла идея приготовить универсальный антидот, – мальчишка попытался размять затекшую спину, – но зелье сработало бы только в том случае, если бы приворот не вступил в активную фазу. Напоив Эмьюз отравой, Фьюри должна была вывести ее с завязанными глазами в главный холл, аккурат перед колоколом. Теперь представьте: зал, битком набитый студентами, Эмьюз снимает повязку и…
– …умирает. – Би зажала рот влажными от волнения ладонями. – Именно эту смерть я предвидела.
– Угу, – кивнул Клаус. – И рядом с твоей подругой в видении был я. Ведь поэтому ты решила, что именно я виноват?
– Да. – Девочка слегка покраснела.
– Своя правда в этом, конечно, есть, – признался он. – Мне не удалось удержать Эмьюз от необдуманного поступка. Результат вы знаете.
Клаус умолк. Урд медленно поднялась с колен и расправила юбку. Она выглядела обескураженной.
– Э-э-э… братишка… прости, что так вышло. – Неуклюжие извинения подкупали искренностью. – Чего ты ее в женский туалет-то потащил?
– Ну не в мужской же? – шутливо возразил тот. – Если вы, не разбираясь, так меня отделали, то представляю реакцию ваших парней.
Йонсон только усмехнулась в ответ.
– А чего ты не просишь, чтоб тебя освободили? – осторожно поинтересовалась Би.
– Во-первых, раз вязали, значит вам так надо. – В черных зрачках будто промелькнуло отражение упавшей звезды. – Во-вторых, не привык просить. И, в-третьих, мне это не нужно.
Клаус расправил плечи, а уже через мгновение путы жалобно затрещали.
– Вот и всех дел, – потирая запястья, объявил он.
– Для полноты картины неплохо бы потолковать с Фьюри, – прищурилась Урд.
– Лют отпросилась с пар. Она наверняка в комнате, – предположила Робин.
– Тогда мы с тобой за ней сходим, а вы постерегите Варлоу, – подытожила Йонсон.
На том и порешили.
– Узе мозно уходить? – Нуо попыталась заглянуть внутрь, но Урд плотно закрыла дверь.
– Ты же никуда не спешишь? – весело спросила она. – А мы сейчас вернемся.
– Не спесу, – вздохнула толстушка.
Клаус подобрался поближе к груде полотенец.
– Где у нее голова? – Почему-то хотелось говорить шепотом, как у постели тяжело больного.
– Эмьюз нас правда не понимает? – Тощая девочка приподняла пушистую ткань.
– Боюсь, она даже думать не в состоянии. – На бледном личике нечастной застыло глуповатое выражение.
– Это можно как-то исправить? – Клер бережно убрала мокрые волосы со лба Эмьюз.
– Честно? – Он присел на корточки. – Не знаю. Антидот должен вернуть ей способность мыслить, но для полного исцеления нужно что-то посерьезнее. Она же Тень… их, наверное, можно от такого вылечить.
Неожиданно девочка с разноцветными волосами крепко взяла Клауса за руку.
– Поклянись, что не обидишь, – попросила она.
– Ну да, я же такой страшный, что без приворота мне ничего не светит, – иронически отозвался тот. – Прекратите мысленно дорисовывать мне рога и хвост. Вы ведь меня совсем не знаете.
– Вот поэтому я и прошу дать слово. – Ясные голубые глаза смотрели спокойно и прямо.
– Клянусь честью, – мальчишка выпрямился, – я не сделаю Эмьюз ничего дурного. Никогда.
Клер излучала доброту. Казалось, она сможет приручить дикого зверя, просто взглянув на него. Наверное, Йонсон кидалась бы на людей, не будь с ней рядом вот такого человека, как Клер МакМелвил.
Тут дверь распахнулась, и девочки буквально зашвырнули внутрь упирающуюся Лют. Оказавшись на четвереньках посреди никуда не девшейся лужи, та обвела присутствующих ненавидящим взглядом.
– Вы за это ответите! – зашипела она.
– Мы все ответим, каждый за свое, – глубокомысленно заметила Урд.
– Где дрянь, которой ты напоила свою пару? – поднимая Лют с пола за шиворот, как котенка, мрачно осведомился Клаус.
– Какая еще «дрянь»? – вскинулась Тень. – Когда мой наставник узнает, вас всех объявят дивными!
– Ой ли? – Он перехватил Фьюри поудобнее и припер к стенке, так чтоб та не могла особенно дергаться. – Если потребуется, его вину я тоже смогу доказать.
– Какую еще «вину»?! – взвизгнула блондинка. – Вы не дивные, вы все просто психи! Убери от меня свои грязные лапы!!
Робин ловко нырнула под руками Урд, подскочила к Лют и влепила ей звонкую пощечину.
– Из-за тебя Эмьюз едва не рассталась с жизнью!! – зарычала она.
– Как?.. – Место удара пылало. – Амбер сказала, что все это просто шалость.
– Хорошенькое дело. – Клер сняла полотенце с головы девочки и попыталась посадить ее ровно.
– По-моему, Варлоу стало хуже. – Урд помахала у бедняжки перед глазами. – Она точно не умрет?
Эмьюз больше не слышала голосов. Размытые силуэты носились туда-сюда, оставляя за собой красивые следы полупрозрачными цветными лентами. Силы стремительно покидали тело. Хотелось спать, но веки не смыкались. А беспокойное сердечко продолжало метаться в груди, в страхе перед навалившимся одиночеством.
