Он не остановился сразу. Стал тихонько сбавлять ход, бегая по кругу. Перешел на шаг, замахал руками. Восстановив дыхание, полной грудью вдохнул свежий лесной воздух.
Берт тем временем уже обошел все знакомые деревья, обновив обычные собачьи метки.
Поляну эту Урс искал долго. Выбирал. Раньше он тренировался возле самой деревни, там где лес уже поглотил старые огороды. Затем было местечко чуть подальше, возле ручья, но и там ему не понравилось – тесновато было. И только потом нашел он эту лесную полянку. Наткнулся на нее совершенно случайно, лет шесть назад, осенью, собирая грибы.
За прошедшие годы он расчистил ее, расширил, разровнял почву, вырубил кустарник, оборудовал простейшие тренажеры и снаряды. Теперь он считал это место своей законной собственностью. Впрочем, никто и не претендовал.
Урс снял пояс вместе с ножнами, повесил на ближайший сук.
Сперва разминка.
Надо проработать каждый сустав, растянуть каждую мышцу, каждое сухожилие. И позвоночник! Человек живет столько, сколько живет его позвоночник.
Похрустывая сочленениями, Урс наклонялся, скручивался корпусом, качался из стороны в сторону, вращал руками, головой… Его прошибла легкая испарина. Это хорошо! Значит нагрузка верная, все в норме.
После разминки – силовая тренировка.
Давным-давно притащил сюда Урс два плоских камня, отшлифованных рекой. И еще лежало рядом с ними тяжелое березовое бревно. Примитивные отягощения – но ему лучше и не надо.
Солнце поднялось высоко, стало припекать. Высохла трава, обсохли листья, и сразу налетели откуда-то мухи, слепни да мошки.
Би в деревне уже, должно быть, встала. Может и Кречет поднялся. Дварф, по-видимому, ходит от дома к дому со своим топором. А Ланс спит. Совсем расклеился старый копейщик. И Вигор, наверное, еще не проснулся. Он любит понежится в постели… Соседи. Друзья. Старики…
Урс отбросил в сторону камни, откатил бревно. Теперь самое главное, основное – упражнения с мечом.
Сколько же лет прошло с тех пор, когда он несмышленым мальчонкой ушел в город учиться? Пятьдесят? Шестьдесят?.. Много. Уже никого из его учителей не осталось в живых. Убит мастер Чу-ти. Погиб в бою храбрый Лотс. Умер своей смертью великий Рухат. Тот самый, что подарил ему этот меч. Меч воина, а не ученика. Старость убила его, непобедимого Рухата, уникального мастера, человека, у которого за всю жизнь и было только пять учеников. Пять героев-одиночек. И где же они сейчас? Тоже убиты, погибли, умерли. Ушли вслед за мастером. Лишь Урс, самый последний из учеников, преемник Рухата, еще жив, еще борется, помнит наставления учителя, его уроки, хоть и ушел из большого мира, хоть и уединился, сбежал. Не выдержал гонки с молодостью, испугался…
Яростно размахивал мечом Урс. Пот струился по его лицу. Склеил седые брови, разъедал глаза. Длинные волосы разметались в воздухе – бешеное непрерывное движение не давало им опуститься на плечи. С басовитым гулом рассекало воздух блестящее лезвие. Ноги утаптывали землю, врывались в нее мысками.
Нет! Он еще не стар! Есть еще сила! Есть умение! И ловкость! И по-прежнему безукоризненна его техника. Отточена, отшлифована до блеска, словно стальное лезвие меча.
Но человек сделан не из стали.
Да и сталь съедается ржавчиной.
Меч ржавеет, если не доставать его из ножен. Если оставить металл гнить. Если не трогать, не давать работать. Хотя бы вот так – резать только воздух, рассекать тонкую лозу, врубаться в мягкое дерево. Иллюзия битвы. Бескровный бой. Схватка без противника. С самим собой.
Со старостью…
Ладони вспотели. Кожаная обмотка рукояти сделалась скользкой, руки ослабли, ноги стали заплетаться. Сердце колотилось, стучало изнутри в грудную клетку. Хотело разорваться.
Урс остановился.
Закружилась голова.
Он постоял, подождал, пока не отступит тошнота, пока лес не прекратит свое вращение.
Пора возвращаться. Надо завтракать. Хорошая еда – это тоже оружие его борьбы с собой. Но сначала необходимо восстановить дыхание. Расслабиться. Очистить сознание. Вобрать в себя мир, вселенную. «Только познавший мир, познает противника, – так говорил мастер Рухат. – Только познавший противника защитит себя».
Познает ли он своего врага?
Урс воткнул в землю меч и опустился на колени перед крестом его рукояти.
Он прикрыл глаза и стал дышать. Глубоко. Опуская диафрагму. Вбирая воздух животом. Очищая свой мозг от ненужных мыслей. От всех мыслей. От образов. От всего. Только абсолютное восприятие. Не нуждающееся в глазах. Не требующее ушей. Существующее отдельно и входящее во все. Абсолютное знание, приходящее без размышлений. Путь, по которому не идут, но которому следуют. Цель. К которой можно дойти, следуя пути. Единственному. Из трех. Путь Мага. Путь Воина. Путь Бога.
И вдруг Урс почувствовал это.
Тело его потеряло вес. Оно будто плыло по воздуху. Лежало на облаке. И он превратился в свет. Он был вне своего тела. Но продолжал ощущать его, как нечто чужеродное и, вместе с тем, родное, необходимое.
Его глаза были закрыты, он знал это, но он видел. Видел все отчетливо, очень ярко, не так как обычно, как-то иначе, по другому, немного странно, непривычно. Видел все вокруг себя. Все сразу, одновременно. И тело свое видел, сидящее перед мечом.
Урс восхитился новому ощущению.
Никогда он не испытывал ничего подобного. Учителя говорили про абсолютное видение, но он не воспринимал этих разговоров всерьез. Дыхательные упражнения были для него лишь одним из методов тренировки. Медитация – только отдых. Приятный, привычный и с годами необходимый. Отдых, не более.
И вдруг! Сегодня!
Однажды Рухат вел учебный бой с завязанными глазами. Тогда Урс посчитал, что все дело в тонком слухе мастера. Но теперь он знал, как учитель проделывал этот трюк. Теперь он и сам мог бы управлять своим телом, глядя на себя со стороны. Но он не решался. Только наслаждался новыми ощущениями.
Рухат был великий мастер! А теперь и он, Урс, через столько лет, получил еще одну частичку знаний учителя.
Внезапно что-то вдвинулось в поле его зрения. Нечто острое, темное, опасное заслонило собой полмира. Вытеснило мысли. Отбросило назад, в тело. Урс лишь успел увидеть свирепую мохнатую морду, клыкастое рыло, маленькие глазки, горящие злобой.
Он вскочил на ноги, ничего не понимая, схватился за меч, дернул его из земли, встал в стойку.
«Где Берт?» – первая мысль.
И в ответ рычание.
Он повернулся на звук, еще не привыкнув к тому, что надо двигать головой, обращать глаза, фокусировать взгляд.
Ощетинившийся пес скалился на что-то. Шерсть на загривке вздыбилась. Кожа на морде собралась в толстые складки, напоминая морщины на лбу Дварфа. Обнажились желтые клыки.
