– Ты еще болен. Тебе надо набраться сил.
– Я здоров. Просто я голоден.
– Давай, поднимайся…
Они встали вместе. Одновременно с одной ноги шагнули к широким дощатым нарам. Буйвол пошатывался, но Малыш придерживал его, не давая упасть. Левая рука мечника висела плетью вдоль тела, повязка на ней казалась черной от крови. С пальцев срывались крупные, словно бобы, капли и разбивались о пол.
– Мне не нравится это место, – сказал Буйвол, опрокидываясь на колючие тюфяки.
– Мне тоже.
– Тогда что мы тут делаем?
– Только то, что можем сейчас делать. Ждем.
– Проклятье! – Буйвол неловко повернулся, придавив больную руку. – Где мой меч?
– Под кроватью.
– Дай мне его.
Малыш, встав на корточки, вытащил меч из-под нар. Вложил рукоять в ладонь товарища.
– Вот теперь гораздо лучше, – сказал Буйвол и закрыл глаза. – Найди чего-нибудь поесть, а потом будем выбираться отсюда.
– Так и сделаем, – согласился Малыш.
– Нам надо держаться подальше от богов, – сонно пробормотал Буйвол.
– Точно. Боги нам ни к чему…
Из открытого черного хода донесся многоголосый гул, похожий на невнятный рокот далекого прибоя. Это где-то опять молились монахи – рабы Локайоха.
Целых два дня Буйвол набирался сил. Он ел за двоих – Малыш отдавал товарищу почти всю свою долю. Большую часть суток спал с мечом в обнимку. А когда бодрствовал, мучился от безделья.
Левая рука практически не работала, и Буйвола это очень беспокоило. Что за воин из однорукого? Он осторожно массировал мышцы, избегая касаться раны, чтоб не вызвать нового кровотечения. Пытался шевелить непослушными пальцами.
Два раза в день приходил молчаливый Суайох, приносил еду, доливал масло в светильник, а потом долго возился с рукой Буйвола – менял повязку, внимательно осматривал швы, осторожно промывал рану какой-то желтовато-зеленой жидкостью. Воин безропотно терпел боль и некоторое неудобство. И каждый раз спрашивал, станет ли рука такой, как была раньше. И каждый раз монах не отвечал.
Малыш приходил в келью лишь для того, чтобы перекусить. Все остальное время он пропадал на природе, на свежем воздухе, за воротами храма.
Буйвол не обижался на товарища. Он отлично его понимал.
– Ну, как ты? – спросил Малыш, появившись в келье раньше Суайоха. На столе была лишь грязная посуда, время трапезы еще не пришло, и лучник, не зная, чем заняться, стал строить пирамиду из деревянных тарелок и медных мисок.
Буйвол зевнул, приветствуя товарища.
– Нормально.
– Я думаю, пора уходить.
– Давно пора, – согласился Буйвол.
– А выдержишь дорогу?
Буйвол фыркнул, встал с кровати, демонстративно поприседал, попрыгал на месте. Размял шею, качая головой из стороны в сторону. Сказал:
– Я в порядке.
– Только вот рука, – заметил Малыш.
– Я на руках не хожу. Я на ногах хожу.
– Что ж, тогда решено – уходим. Когда? Завтра?
– Сегодня! Сейчас!
– Может, сперва перекусим?
– Дельная мысль.
И друзья, перемигнувшись, дружно завопили:
– Суайох!
Монах явился не сразу. Малыш и Буйвол успели собрать свои немногочисленные вещи – в основном оружие и одежду, когда наконец Суайох принес еду.
– Мы уходим, – сразу объявил Буйвол.
Монах промолчал, сосредоточенно переставляя тарелки с подноса на стол.
– Мы перекусим и пойдем, – сказал Малыш.
Суайох, не реагируя, собирал грязную посуду.
– Эй, дружище! – Буйвол схватил монаха за рукав, потянул, стремясь привлечь его внимание. – Ты что, не слышишь? Или не понимаешь?
– Вы уходите, – равнодушно сказал Суайох, не пытаясь высвободить свою руку.
– Заговорил! – фыркнул Буйвол. – Хвала Локайоху!
– Я обещал уплатить за лечение, – сказал Малыш. – Все, что у нас есть – твое.
– Больше ничего не надо, – сказал монах.
– Больше? – переспросил лучник.
– Мы взяли, что нам было нужно. Остальное оставьте себе.
– Что взяли? – спросил Буйвол. – Лошадь?
– Она ждет вас у ворот.
– Если не ее, то что тогда?
Монах, не ответив, направился к выходу. Проговорил равнодушно:
– Ешьте и уходите. Вас никто не будет задерживать. И провожать никто не будет.
– Странные у вас тут порядки, – пробормотал Буйвол. – Никогда больше не полезу в пещеры.
– В таком случае, – крикнул Малыш в спину Суайоху, – спасибо за все и прощай!
– Мы еще увидимся, – отозвался монах из-за портьеры.
Малыш и Буйвол переглянулись.
– Не хотелось бы, – сказал Буйвол, взяв ложку.
– Точно! – поддержал Малыш, пододвигая к себе блюдо с жареной рыбой.
– Что это у нас?
– Не понял, – лучник наморщил лоб.
– Обед, завтрак или ужин? Что там, на свободе? Утро, день или вечер?
– А это ничего не меняет, – ответил Малыш, копируя интонации Суайоха, и друзья рассмеялись.
Они быстро съели все до последней крошки и, взяв оружие, подхватив единственную полупустую сумку, в которой были две грязные рубашки и две рваные портянки, покинули келью. Малыш шел впереди – он знал дорогу. Буйвол держал товарища за плечо. Друзья проследовали тесным длинным ходом, похожим на червоточину, и оказались в главной пещере. Как всегда, здесь никого не было. Но алтарь в центре был сплошь уставлен горящими свечами, искрились рубины, и сияла золотом статуя Локайоха.
– Вот бы его с собой прихватить, – сказал Буйвол. Ему вдруг показалось, что Локайох скосил на него рубиновые глаза и неожиданно для себя воин показал богу язык. И тут же смутился, обругал себя – что за ребячество!
– Боюсь, столько золота нам не утащить, – заметил Малыш.
– Ну, хотя бы глаза ему выковырнуть, – понизив голос, сказал Буйвол. Странно – ему казалось, что истукан прислушивается к их разговорю. – Один тебе, другой мне.
Малыш хохотнул:
– Глаз бога в кармане! Мне это нравится! – смех его звучал жутковато и неестественно.
Язычки пламени на фитилях свечей дружно раскачивались из стороны в сторону, хотя никакого сквозняка не ощущалось. Живые тени шевелились под потолком среди каменных сосулек. Именно к ним тянул руки бог.
– Ладно, пошли отсюда, – сказал Буйвол, чувствуя себя как-то неуютно.
