— Опять? — испугался Песцов, потом всё понял и удивлённо нахмурился. — Знаешь, ты вот так всуе свою голову не поминай, заикой же сделаешь… А почему как в стену? Ты ведь у нас вроде не хрен с бугра, джокер?
К прорезавшимся у Краева способностям он относился, в общем, спокойно. Человек мало не помер, сколько мучений перенёс, не говоря уже о клинической смерти… Уж что сказать, заслужил. Небось не самозваный вероучитель какой и не внучок Денис от бабы Нюры. Тут всё по-взрослому.
— Заткнуло, как пробкой, — пожаловался Краев. — Чувство такое, что на двери, в которую ломлюсь, висит амбарный замок. Вот такой… — Краев изобразил в воздухе нечто размером с крупный арбуз. — Вот ты говоришь: джокер, джокер… На этом столе, в этой игре. А столов таких знаешь сколько? Как в порядочном казино… Сел сегодня, думал — горы сверну, а в итоге написал с гулькин хрен, и как отрубило. Как у Владимира Семёныча: «Пробежал всего два круга и упал, а жалко…»
— А про что будущий шедевр-то будет? — поинтересовался Песцов. — Небось про любовь?
Сам он ни одной книжки Краева не читал. И вообще достижениями мировой литературы особо не интересовался, давным-давно вычленив для себя три главные книги: Библию, Уголовный кодекс и «Психологию толпы» Гюстава Лебона.
[139]
Песцов полагал это неплохим сочетанием — на все случаи нашей жизни.
— Ну, куда ж без неё, но вообще-то, не про любовь, — немного оживился Краев. — Там и история, и фантастика, и фэнтези, и боевик. Знаешь, как в науке — всё интересно, говорят, происходит на стыках дисциплин. А главная тема — о том, как наши предки асуры боролись с захватчиками-драконами…
— Что? — перебил Песцов и собрал складками лоб, а по спине шустро покатились капельки пота. — Про асуров?
Кровавые события недавнего сна так и поднялись у него перед глазами.
— Ну да, — кивнул Краев. — Конечно, наши в конце концов победили. А то бы мы с тобой тут не рассуждали. Да только драконы оставили нам в наследство целую кучу ловчих ям, в которые человечество с тех пор не устаёт попадать. А главное, оставили свою пятую колонну, то есть генетическую родню. Людей, в жилах которых течёт кровь драконов. Вот уж они-то нашей крови попили. Вволю. И до сих пор пьют.
Краев улыбнулся, но глаза были злые, видно, тема цепляла его за живое. И вообще чувствовалось, что говорил он отнюдь не всё. Гораздо меньше того, о чём имел представление.
— А знаешь, — сипло начал Песцов, — я недавно видел сон… До того похожий на явь… — И он глянул Олегу в глаза. — Так в нём драконы, их ещё называли рептами, могли вселяться в человеческие тела. Ты это имеешь в виду?
— Именно. — Краев не отвёл взгляда. — И по сию пору вселяются. Но в некоторых — не могут. Всё зависит от человека. От состояния его души. Присмотрись к биографиям Ленина, Петра Первого, Наполеона, Робеспьера… Сначала они гении, а потом делаются злодеями. И не надо, что это «вещи несовместные». Очень даже совместные… Кто-то бац — и превратился в дракона, а у кого-то процесс получается долгим, мучительным… И если вовремя вмешаться, обратимым. А вот «меченых», людей, чьи предки были рептами, уже не переделать. Они стоят до конца. А ты думал, откуда взялось слово «рептилия»?.. — Краев помолчал, задумался, потом тихо и со страстью продолжил: — Ты только, брат, глянь на всю нашу историю! Это же уму непостижимо! За две тысячи лет христианства — двенадцать тысяч войн! Давным-давно рай на земле можно было построить. А у нас — всё кровь, боль, зверства, нищета, разруха… И конца-краю не видно. Нет, ты как хочешь, а сами люди такого учинить не могли…
— Вот поэтому и придумали чёрта, — усмехнулся Песцов. — Чтобы было на кого собственное дерьмо спихнуть… Ты мне другое лучше скажи. Хрен с ним, с Дарвином и его обезьяной. Допустим, мы произошли от великанов. От асуров. Так отчего это наши славные предки выродились в таких вот нас? Хомо якобы сапиенсов? Слабых, неповоротливых, ущербных, использующих свои физические возможности максимум процентов на десять? Про мыслительные я уж и не говорю — шевелить извилинами нам вообще западло.
[140]
За фигом, спрашивается, она нужна, такая вот эволюция? Давай, Олег, вразуми…
— А при чём тут эволюция? — удивился Краев. — Эволюция тут ни при чём. Дело в законах физики. Ты вот знаешь, в чём истинный секрет японского бонсай? В подрезке, почве, поливе, в голодном пайке?.. Нет, всё дело в пониженном давлении. Выращивай дерево в разрежённой атмосфере, и оно будет высотой с траву. Как в высоких горах. То есть, если понизить на земле атмосферное давление, биосфера начнёт немедленно деградировать. А сделать это в общем-то совсем не сложно, бабахнуть где-нибудь триста мегатонн — и всё, ку-ку воздушному океану. Со всеми вытекающими последствиями…
— Ага, значит, бабахнули, — понял Песцов и витиевато выругался. — Сбили давление?
— Ещё как, — хмыкнул Краев. — Американцы определяли газовый состав в пузырьках воздуха, которые часто встречаются в янтаре. Содержание кислорода там оказалось не двадцать один процент, как сейчас, а двадцать восемь! И давление — аж восемь атмосфер. Догадайся теперь с трёх раз, почему страусы и пингвины вдруг разучились летать. Тогда же субтропический климат, простиравшийся от экватора до полюсов, съёжился, и Антарктиду начал покрывать ледовый панцирь. Если турецкие карты шестнадцатого века вправду перерисованы с александрийских оригиналов, там на памяти человечества ещё реки текли… В горах тоже стало жить невозможно, тут-то и опустели города вроде индейского Тихуанако, который построен на высоте пять километров. Те наши предки, кого сразу не пришибло в ядерной катастрофе, спасались от радиации и низкого давления в подземельях. Слышал про тысячекилометровые туннели на Алтае, Урале, Тянь-Шане, Кавказе, в Сахаре и обеих Америках? Под землёй гиганты вырождались, мутировали, плодили уродов… и потихонечку превращались в нас, грешных. Да ещё и драконы то и дело свои гены подкидывали… И вот он итог, — Краев вздохнул, — вся письменная история человечества — сплошная грызня. А ещё хотим с марсианами о чём-то договориться! Чернобыль, Хиросима, инквизиция, крестовые походы, фашизм, коммунизм, растерзанная природа, урбанизация, наркотики, эпидемии… Венцы мироздания, вершина творения… — Краев засопел и с ненавистью уставился на экран ноутбука, где летящие звёзды успели смениться межгалактической тьмой. — Давай, Серёга, иди, буду музу в капкан ловить… Хотя ведь ни фига ты не Серёга, всё маскируешься, хитришь, наводишь тень на плетень. Вот так, блин, и живём, шарахаемся друг от друга. Потомки, блин, великанов.
В его голосе слышались боль, обида и незлобивая ирония — мол, кому ты, земеля, очки хочешь втереть?
— Это точно, — подтвердил Песцов. «Правду говорить легко и приятно…». — Не Серёга. Семён. Прости, брат, и пойми. Музе привет передавай.
На кухне профессор Наливайко варил кашу Шерхану.
