— Небось что-нибудь от Диора, — весело предположила Варенцова и закрыла фарш крышкой.
Палатка, где обитали Бьянка и Песцов, была шикарной, с двумя тамбурами, на пологе висела картонная табличка: «Без стука лучше не входить». Внутри царил зеленоватый полумрак, валялись раскиданные вещи, пахло духами, какими-то пряностями и хорошим табаком. Не то альков, не то восточный шатёр, не то каюта пиратского капитана.
— Ну-ка… — Бьянка вытащила кофр, повозилась с замками, и в руках у неё появился оранжевый контейнер размером с обувную коробку. Щёлкнул запор, откинулась крышка…
Внутри коробочки лежала маска а-ля Фантомас. С той только разницей, что Фантомасу подобное даже не снилось. Филигранно сделанная, абсолютно живая кожа. Индивидуально продуманные особенности лица. Совершенно натуральные, не боящиеся влаги, мастерски уложенные волосы цвета воронова крыла…
Это были аморфные скинопласты — триумф высокоточных наук. Вот они, нанотехнологии в химии и медицине.
Оцениваемые, как и положено триумфам, суммами, не влезающими в калькулятор.
— Вот, мать, владей. — Бьянка протянула контейнер Оксане. — Не трусы — можно не снимать хоть неделю. Можно спать, купаться, делать макияж, изменять прическу, сидеть в сауне. Да, впрочем, зачем я это всё тебе толкую, ты же наверняка в курсе. Если не нравится колер, могу предложить рыжую или блондинку. Хотя, по-моему, пиковая масть — это круто. Страсть, гормоны, в общем, Кармен.
— Ух ты… — скупо восхитилась Варенцова. Взвесила контейнер на руке и причмокнула: — Нет слов!
Маска, оказывается, была не сама по себе. Тылы обеспечивал солидный комплект документов. Паспорт наш, паспорт заграничный с шенгенской визой, водительские права… Шрифты, фактуры, печати — на взгляд и на ощупь всё полностью натуральное, без специальной техники нипочём не раскусишь.
— Варвара Викторовна Притуляк, шестьдесят шестого года рождения, город Астрахань… — познакомилась Оксана со своим новым «я», закрыла паспорт и подняла глаза на Бьянку. — Почему?.. — спросила она. — Ты ведь совсем не похожа на Санта-Клауса. Да и на Снегурочку тоже.
И вообще, бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
— Ты, мать, даже не представляешь, насколько не похожа, — рассмеялась Бьянка, фыркнула и сделалась серьёзной. — Скажем так, у меня свой маленький шкурный интерес. Я желаю дружить с джокером семьями. Как говорят американцы, пусти свою кукурузу плыть по воде — и она вернётся к тебе с маслом… И потом, — тут она по-кошачьи зевнула, — бонус, на то он и бонус, чтобы им делиться. Не бери в голову, мать. Бьют — беги, а дают — бери.
— Бонус, — сказала Варенцова. Убрала паспорт в контейнер и защёлкнула оранжевую крышку. Такой вот «чёрный ящик» на случай падения самолёта.
[118]
— И где только такие дают?
— Места надо знать, мать, места. — Бьянка снова зевнула. — Слушай, кончай выпендриваться, бери, а я залягу. Сил никаких нет…
— Ладно, — сказала Оксана. — Спасибо. Будем считать, что этим ты отмазалась от мытья посуды. Ну, давай, баюшки-баю…
Вокруг неё отплясывала вальс оптимистка-надежда. Только что выпорхнувшая из реанимации. А в голове крутилась вполне идиотская мысль: «Интересно, сама-то Бьянка, она как, фейсом настоящая или это тоже маска? Надо будет у Песцова спросить, уж он точно в курсе…»
За кухонным столом Фраерман с Колей Бородой в сотый раз решали очевидный вопрос. Нарытое — продать, заявление — писать, а все компрометирующее — до времени убрать с глаз долой.
— Ну вот, так и запишем, — подытожил Фраерман. — Завтра везёте товар барыге. А мы для вида пошукаем фашистов и будем готовить великий исход — пускай те, кто в розыске, сменят диспозицию и не портят нервы ментам. В лесу небось места хватит… — Увидев Варенцову, он поднялся и пошёл ей навстречу. — Оксана Викторовна, мне бы с вами пообщаться приватно… в смысле, есть разговор. Вы не против?
— Да что вы, Матвей Иосифович, какое может быть против. — Оксана поудобнее прижала под мышкой контейнер. — О чём вы хотели поговорить?
Фраерман ей нравился. Настоящий вор. Вор — это ведь не синева партаков, не коллекция ходок, не толстая катушка суда. Вор — это состояние души. Души мятежной, напрочь отвергающей законы и устройство бытия. А то, что мятеж скатывается на уголовные рельсы, это уже частности.
— Да уж не о погоде, — улыбнулся Фраерман. — Вроде не в Англии, в России живём… В общем, не мне вам объяснять: раз пропали немцы, значит, надо писать заяву. С дальнейшей перспективой явления народу ЧК. И почему-то мне кажется, что ни вам, ни Мгиви, ни Сергею такая перспектива ну совершенно ни к чему. А раз так, завтра же подыскивайте место и переносите палатки поглубже на лоно природы. Хотя на самом деле, — посмотрел он Оксане в глаза, — всё это полумеры, мышиная возня. Сколько можно просидеть в палатке на болоте?.. Это я к тому, что вопрос следует решать кардинально. Полностью менять внешность, доставать документы, обрубать следы — чтобы никаких концов. Ну вот опять, кому я говорю, вы же профи. Сами всё понимаете. Я просто к тому… В общем, если нужна помощь, обращайтесь. У меня есть деньги, связи… и пластический хирург. Виртуоз. Сделает вам внешность, как у Софи Лорен. Хотя, если честно, в сегодняшнем виде вы мне нравитесь больше…
Оксана поневоле припомнила банку икры «из стратегических запасов тарабарского короля», гигантский женьшень и прочие дары ожившему Краеву. Теперь, кажется, всеобщая благотворительность обрушивалась на неё.
— Спасибо, Матвей Иосифович, я подумаю. И очень крепко… — Она закусила губу, кивнула и задала свой любимый вопрос: — Почему? Зачем вам это надо?
Да уж, филантроп из Фраермана был примерно как из Бьянки — Снегурочка.
— Как это — зачем? — немного натянуто рассмеялся тот. — Из чувства банальной справедливости. Меня ещё в детстве бабушка учила отвечать на всё хорошее добром… Олег ведь отыскал мне этот блиндаж, а вы ему вроде не троюродная. А потом… — тут Матвей Иосифович стал серьёзен, — дело даже не в барахле немецком. Честно говоря, совсем не в нём. Дело в нашем грёбаном мироустройстве. С его законами, государственностью, правовыми нормами и прочим бредом. Который мне очень напоминает катку
[119]
лохов на катране
[120]
краплёными картами. И мне очень нравятся люди, которые отказываются играть в эти игры. Даже если у них на руках очко.
— Круто, — сказала Варенцова. — А вы, Матвей Иосифович, прямо революционер…
— Да ну, какая революция, она тут и не поможет, — мрачно отозвался Фраерман. — Надо начинать с людей. Жучка
[121]
никогда не станет прачкой, прачка не сможет управлять государством, а раб — он и в Госдуме раб. Пока люди не захотят понять, что они лохи на катране, игра будет продолжаться. По правилам, которые придумали нелюди. Да вы, Оксана Викторовна, опять-таки в курсе, иначе бы не дослужились до двух просветов…
[122]
В общем, ладно, — подмигнул он, — надумаете, будем делать из вас Джину Лоллобриджиду, Софи Лорен, кого там ещё…
