Книга Кровь тамплиеров, страница 56. Автор книги Вольфганг Хольбайн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кровь тамплиеров»

Cтраница 56

«С ним что-то неладно, словно он думает не о том», – отметил про себя Давид. Действительно, его противник сконцентрировался вовсе не на нем. Араб далее не взглянул на него, когда замахнулся вторично, в его глазах было только одно – Стелла и рюкзак.

Давид вырвался из рук араба, издал крик ярости, схватил темнокожего «мясника» обеими руками и стукнул головой о стену сбоку от железной решетки, которая тем временем спустилась так низко, что едва ли еще можно было проползти под ней на четвереньках. В каком-нибудь плохом кинофильме Шариф, ошарашенный силой и своеобразным методом атаки, вероятно, закатил бы глаза и с глубоким вздохом упал бы на землю, и задние кости его черепа шумно треснули бы. Но здесь было не кино, а жестокая действительность, и она была более суровой и беспощадной, чем продукция Голливуда.

Давид изо всех сил стукнул араба головой о стену еще раз, прежде чем тот сумеет замахнуться на него или отбросит, его назад; затем он повторил то лее самое третий, четвертый и пятый раз. Снова и снова череп ударялся о твердый камень, кровь ручьями текла по шее «мясника». Давид был захвачен стаккато [28] своих движений, превращая араба в отбивную котлету. Шариф больше не сопротивлялся.

«Ты или я?» – кричал внутри Давида инстинкт выживания. Если бы он его выпустил, араб убил бы сначала его, потом Стеллу. Он его не отпустит, чтобы араб не причинил Стелле зла – никогда!

Только когда Шариф действительно закатил глаза и из его мускулов ушли последние силы, Давид его отпустил. «Мясник» упал и остался лежать – мертвый или в глубоком обмороке, причем одна из его вялых рук схватилась за решетку и затормозила ее на расстоянии двух ладоней от земли. Давиду не надо было делать никаких попыток, чтобы понять, что поднять ворота они не смогут. Он услышал сквозь шум битвы, как ломались локтевые и лучевые кости араба, прежде чем решетка остановилась. Они оказались перед запертыми воротами.

Фон Метц сопротивлялся, как раненый тигр, в борьбе против Ареса, Симона и Тироса, но Давид заметил, что сила его ударов уже давно не была такой мощной, как в начале боя. Нет, ему их не одолеть – и Давид не мог больше ничего для него сделать.

– Остановитесь! – голос Лукреции перекрыл звон мечей и крики ярости и боли сражающихся.

Давид увидел у заднего входа мать. Арес, Симон и Тирос послушно оставили свою жертву и повернулись к ней, впрочем не оставляя магистра тамплиеров совсем без присмотра. Фон Метц замер посреди движения и, тяжело дыша, также глядел на Лукрецию.

Она, не удостоив его взглядом и убедившись, что борьба прекратилась, прошла, шурша платьем, мимо брата и двух других рыцарей. Немного не дойдя до решетки, она остановилась и одарила Давида одной из своих многочисленных улыбок. Он прочел ужас в ее карих глазах, облегчение от того, что она видит его живым и здоровым, и уверенность.

– Ты моя надежда, моя любовь, моя вера, – прошептала она и придвинулась к нему настолько близко, насколько позволял металлический каркас ее юбки. – Я все отдала тебе, Давид. Он не ответил. Он не видел своей матери два дня. Когда он о ней думал, он чувствовал три вещи, едва ли совместимые друг с другом: разочарование, ярость и желание обнять ее, прижаться к ее груди и в течение нескольких вдохов и выдохов возместить себе все, чего он был незаконно лишен в течение прошедших восемнадцати лет. Ничего из этого не улетучилось, когда он взглянул ей в глаза. Но теперь на первое место пробилась его тоска по ней. Только ярость и разочарование мешали ему подойти поближе к решетке и протянуть руки навстречу ей. Но эти чувства не могли заставить его отшатнуться от нее или совсем отвернуться. Он стоял как парализованный и смотрел на нее.

– Я прощаю тебе все. Иди ко мне, мой смелый сын!

Что-то от теплоты ее дыхания донеслось до другой стороны решетки и перенесло ее призыв в благоухании ее кожи. Но одновременно с тоской ее слова разожгли в нем досаду. Она прощает его? Неужели Лукреция полагает, что после всего, что она сделала, он захотел бы просить у нее прощения?!

– Я люблю тебя, – добавила Лукреция. Это прозвучало как мольба. Ее пальцы нежно гладили кончики ногтей его правой руки, которая помимо его воли (он даже не заметил этого), зацепилась за один из толстых железных прутьев. Он воспринял все это как обещание нерушимой любви, на которую способна только мать. Для матери ничего не могло быть важнее ее ребенка.

– Давид!

Голос отца вывел его из странного оцепенения, в которое он погрузился. В ту же секунду магистр тамплиеров метнул свой драгоценный меч в щель под решетку, так что он непременно должен был остановиться у ног сына.

Давид взглянул на меч. Он мог схватить его и убежать. Но он медлил. Его взгляд неуверенно блуждал между родителями.

– Ты не представляешь, как высока его цена!

Нечто совершенно ему чуждое опасно сверкнуло в глазах Лукреции. Улыбка исчезла с ее лица. Голос звучал уже не мягко и нежно, но твердо и расчетливо.

«Она пытается угрожать, – понял Давид. – Лукреция, его мать!»

В нем вспыхнуло упрямство, которое заставило его медленно поднять меч. Никто не перетянет его на свою сторону ради фанатических целей – он сын им обоим, но он не будет их орудием. Своего отца он принял. Лукреция должна с этим смириться.

– Ты никогда не найдешь Гроб, – сказал он ей тихо, но решительно. Его пальцы крепко обхватили эфес меча. – Я его уничтожу.

– Ты не осмелишься, – дрогнул ее голос. Поскольку лицо Давида осталось твердым, она резко отвернулась и дала знак Аресу и Симону.

– Приведите его сюда, – приказала она и отрывисто кивнула в сторону фон Метца.

Те направились к тамплиеру, схватили за руки и подтащили к решетке. Арес встал позади фон Метца, который, Давид только сейчас это заметил, был изрезан многочисленными глубокими ранами, из которых обильно текла кровь, и принудил его встать перед приорессой на колени. В ту же секунду в руке Лукреции появился опасно острый, позолоченный кинжал. Сердце Давида на мгновение перестало биться, когда мать целенаправленно направила его острие прямо в сонную артерию фон Метца. Его сердце остановилось еще раз, когда он увидел смертельную решимость в глазах прио-рессы.

– Иди, Давид! – Отец бросил на него умоляющий взгляд.

Лукреция прижимала клинок все сильнее к шее тамплиера и с вызовом смотрела на Давида. Ничто в ее позе или в ее взгляде не оставляло ни малейшего сомнения в том, что она готова убить отца на глазах сына. Ради Грааля – этого проклятого сосуда! Они одна семья, но никогда прежде не были так близки друг к другу, как в этот момент. И именно сейчас стало жесточайшим образом ясно, как велика разделяющая их пропасть.

Маленькая капля крови брызнула из кожи тамплиера и наконец-то заставила Давида принять решение. У него был выбор: он мог взять меч и бежать, после чего неизбежно последует смерть фон Метца, или он мог оставить оружие, возвратиться к матери и таким образом продлить жизнь отцу…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация