Однако его прогулка за пределы палаты чуть не сорвалась. Дверь, хоть и не была заперта на ключ, оказалась очень тугой, и у Бреннера сначала не хватило сил ее открыть. Но это неожиданное препятствие пробудило в нем прежнее упрямство Бреннер изо всех сил толкнул дверь здоровым плечом, она подалась, и он вышел наконец в коридор.
Коридор был пустым и таким темным, что Бреннеру на секунду показалось, что он стоит в мрачном туннеле. Однако вскоре ему стало ясно, что глаза вновь подвели его: очевидно, в коридоре было включено ночное освещение, которое ему представлялось непроглядной тьмой с плавающими в ней размытыми пятнами огней. Бреннер застыл на несколько мгновений. Вероятно, было бы умней не ходить дальше. Мало того, что его силы, восстановившиеся внезапно столь чудесным образом, вновь начали сдавать, Бреннер к тому же подвергал себя серьезному риску получить травму, наткнувшись в темноте на какое-нибудь препятствие. Неожиданное улучшение состояния заставило его переоценить свои силы.
Но у Бреннера не было ни малейшего желания вести себя разумно и осмотрительно. Он прислушался. Здесь царила гробовая тишина, не похожая на тишину больницы, если даже учесть столь ранний час. Бреннер слышал только собственное дыхание и приглушенные голоса, чье монотонное звучание свидетельствовало о том, что они доносились из радиоприемника — одного из тех, которые будто бы были запрещены здесь. Бреннер отпустил ручку двери, которую все еще сжимал в левой руке, подумал еще мгновение и свернул налево. Одно из пятен света было больше, чем остальные — там находился пост дежурной медсестры. Именно оттуда доносились звуки радио.
Бреннер начал пробираться туда на ощупь, шаря левой рукой вдоль стены, а правую держа несколько на отлете, чтобы случайно не повредить ее, задев что-нибудь на своем пути. Но несмотря на все эти предосторожности, он чуть не упал. Внезапно стена кончилась, и его рука схватилась за воздух. Бреннер неловко покачнулся, чуть не потеряв равновесие, и влетел в комнату, дверь которой оказалась распахнутой настежь. Его нога наткнулась на какой-то предмет, который с громким стуком откатился.
Бреннер машинально пробормотал извинение, но тут же понял, что никаких извинений с его стороны не требовалось. Комната была пуста. Хотя он мог видеть лишь белеющий в темноте прямоугольник окна да размытые очертания мебели, Бреннер судил об отсутствии в комнате людей по царящей здесь тишине: его слух за эти дни чрезвычайно обострился.
Бреннер вновь выбрался в коридор, идя на ощупь и действуя на этот раз более осмотрительно. Следующая дверь тоже была распахнута настежь, и Бреннер почувствовал, что эта комната пуста, прежде чем переступил порог. Третья комната ничем не отличалась от двух предыдущих. По всей видимости, вся больница пустовала. Почему-то эта мысль сильно встревожила Бреннера.
Он двинулся дальше по коридору, даже не заходя в следующие две комнаты. Звуки радио стали громче, и Бреннер увидел вдруг голубое сияние, смешивающееся с ярким электрическим светом. Это был телевизор. Разве сестра не пыталась его убедить, что телевизоры запрещены в их клинике?
— Тут есть кто-нибудь?
Бреннера испугал собственный голос. Он звучал здесь совершенно иначе, чем в палате. Он звучал здесь гулко, словно в пустом помещении — пустом коридоре совершенно пустой больницы…
Что за чушь!
Чтобы доказать себе, что он паникует по пустякам, Бреннер еще пару раз крикнул в пустоту, но так и не получил никакого ответа. Если освещенное помещение за стеклянной дверью, которую ощупывали его пальцы, действительно являлось комнатой дежурной медсестры, то и эта комната была совершенно пуста.
Внезапно перед глазами Бреннера поплыли круги, и его на долю секунды охватил панический ужас. Но прежде чем он перерос в настоящую панику, Бреннер вновь пришел в себя, туман перед его глазами рассеялся, и он стал видеть еще лучше, чем секунду назад. По-видимому, зрение возвращалось к нему не просто постепенно, но и поэтапно.
Это действительно был пост дежурной медсестры. За стеклянной перегородкой стоял письменный стол, а на нем — чашка с кофе, термос, полная окурков пепельница и переносной телевизор. Медсестры на месте не было. Голоса, которые слышал Бреннер, доносились из телевизора.
Бреннер несколько мгновений колебался, думая, не продолжить ли ему свое исследование больничных помещений? Он бросил взгляд через плечо и убедился, что коридор действительно пуст. Никто не мог помешать ему осуществить свои намерения. Коридор был не просто пустым, а абсолютно пустым, что делало его непохожим на больничный коридор — здесь не было ни выставленных больничных коек, ни каталок, ни другого больничного инвентаря. В конце этого прохода располагалась двустворчатая дверь из стекла молочного цвета, на которой было написано: “Реанимационная. Посторонним вход воспрещен”.
Наверное, ему все же не стоило идти дальше. Но Бреннер не слышал голоса рассудка, ему не хотелось возвращаться в свою палату. Бреннер вошел в помещение поста дежурной сестры, обогнул стол и подошел к телевизору.
Но, к сожалению, он почти ничего не увидел. Его зрение еще не окрепло, и на экране, диагональ которого составляла всего тридцать сантиметров, он различил только мерцающие, словно снежинки, пятна и бесформенные очертания людей и предметов. Разочарованный Бреннер собирался уже отвернуться от экрана, но в этот момент что-то привлекло его внимание. Он услышал голос невидимого комментатора.
— …число жертв достигло тем временем трехсот двенадцати. Во всяком случае, на этой цифре настаивают официальные источники. Независимые же эксперты считают эту цифру сильно заниженной
Триста жертв? Как видно, жизнь за эти три дня, проведенные им в больнице, не стояла на месте и люди продолжали умирать. Бреннер не относился к людям, падким на сенсации. Глазеть на несчастья других было для него отвратительно Но по прошествии трех дней одиночного заточения, после всех своих кошмарных сновидений и страданий, вызванных слепотой, Бреннер просто изголодался по новостям, по тем событиям, которые происходили в мире.
— Вся местность оцеплена плотным кольцом, поэтому мы вам до сих пор не можем показать кадры, снятые на месте катастрофы, — продолжал голос, доносившийся из телевизора. — Однако наша съемочная группа побывала недалеко от места происшествия, и вы сейчас сможете увидеть группы спасателей, которые только сегодня утром вышли из оцепленной зоны.
Что могло произойти? Бреннер мучительно размышлял над этим вопросом. Авиакатастрофа? Он был не на шутку встревожен. Бреннер все еще ничего не мог разобрать на экране телевизора, но в его душу вкралось подозрение, что на этот раз речь идет не о химической катастрофе в Бангладеш или в каком-нибудь другом отдаленном уголке земли, а о чем-то, происходящем очень близко. Бреннер склонился к экрану телевизора и напряженно вгляделся в изображение… и внезапно мерцающие белые и черные точки слились в одну картину. И хотя изображение было одновременно очень тусклым и имело яркие, режущие глаза контуры — такое невероятное сочетание было очень странным, — все же Бреннер явственно видел осмысленную картину.
