Книга Враг рода человеческого, страница 33. Автор книги Вольфганг Хольбайн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Враг рода человеческого»

Cтраница 33

— Может быть, вы хотите об этом поговорить? — спросил Йоханнес, прерывая молчание.

— О моей семье?

Бреннеру показалось, что он слышит, как патер качает головой.

— Нет, о том несчастном случае, который с вами произошел. Иногда рассказ облегчает душу.

“Значит, патер все же решил исполнить свой долг, — подумал Бреннер. — Ему никуда от себя не деться. Забота о душе ближнего остается его заботой даже тогда, когда он по пути домой случайно заглядывает в палату, чтобы навестить пациента и немного поболтать с ним”. Эти мысли почему-то успокаивающим образом подействовали на Бреннера.

— У меня почти не сохранилось воспоминаний об этом, — начал он. — Все происшедшее, должно быть, было ужасно, но… — он попробовал подыскать подходящие слова, однако в конце концов лишь пожал плечами. — По существу, я ничего не знаю о том, что случилось, кроме тех сведений, которые сообщила мне полиция.

Это далеко не было правдой. У него в памяти сохранилось множество воспоминаний, но Бреннер не мог бы с уверенностью сказать, какие из них истинные, а какие являются плодом его воображения и бреда. Во всяком случае, некоторые из встающих в его памяти картин были столь причудливыми, что он не мог не сомневаться в их реальности. С его памятью дело обстояло точно так же, как и со зрением — врачи сказали, что она вернется к нему, но возвращение памяти — длительный и довольно мучительный процесс. Однако, в отличие от желания вновь, как можно быстрее, обрести зрение, Бреннер не очень стремился вернуть свои воспоминания о произошедшем с ним несчастье. Скорее наоборот.

— Надо сказать, что вам крупно повезло, — заметил Йоханнес. Ему была присуща, по крайней мере, одна человеческая слабость — любопытство.

Бреннер невольно усмехнулся.

— Да уж, конечно, мне позавидовал бы любой каскадер, если бы узнал, что я пропахал, падая вниз головой, тридцать пять ступенек крутой каменной лестницы и при этом не получил ни одного перелома, — сказал он.

— Вы не помните, как это было? — поинтересовался патер.

Бреннер покачал головой, поморщился и добавил, нарочно изображая на лице страдание:

— Нет, но все это несомненно правда. Более того, я готов поклясться, что ступеней было не тридцать пять, а, по крайней мере, четыре тысячи… и каждую из них я пересчитал собственным телом. А некоторые из них, пожалуй, даже дважды.

Йоханнес засмеялся, но как-то неискренне — скорее по обязанности. И Бреннер явственно услышал в его голосе некоторую натянутость.

— Так что, собственно, с вами произошло? — спросил патер. — То есть я имею в виду не только с вами, а вообще? Я слышал о каком-то пожаре и о взрыве…

Бреннер хотел было ответить, но внезапно замер, молча глядя туда, где маячила смутная фигура Йоханнеса. Вопрос патера все еще звучал у него в голове, но Бреннер не находил на него удовлетворительного ответа.

Так что же, собственно говоря, произошло в действительности?

Бреннер не знал этого. В его памяти сохранились картины, звуки, воспоминания о чувствах, владевших им тогда… все это сливалось в какую-то сумятицу, бессмысленную неразбериху образов. Но не это было самое страшное. Когда он Прежде мысленно возвращался к тем странным роковым событиям — самостоятельно или по просьбе врача, — Бреннер делал это, испытывая своего рода покорность судьбе и тому обстоятельству, что он не может восстановить в памяти цельную картину происшедшего. Теперь же он впервые честно задал себе вопрос: так все-таки он не может или не хочет вспомнить все, что с ним произошло?

Эти мысли испугали его. Бреннер не был профессиональным психологом, но все же не раз видел подобные ситуации в фильмах и читал о них в книгах и знал, что означают слова “вытеснение в подсознание”. Неужели то, что с ним произошло, было столь ужасно, что у него были веские причины не вспоминать об этом, или…

— Я задал какой-то бестактный вопрос? — голос Йоханнеса явился той спасительной соломинкой, за которую ухватился Бреннер, чтобы вновь вернуться к реальности, оставив свои тяжелые мысли. — Я не собирался огорчать вас.

— Вы вовсе не огорчили меня, — заверил его Бреннер. “Я сам себя огорчил”, — мысленно прибавил он. — Но боюсь, я не смогу ничего вспомнить. Все так… запутано.

— Частичная амнезия, — сказал Йоханнес, и Бреннер услышал шорох его одежды, когда патер кивнул. Должно быть, это был шелк. — В этом нет ничего необычного. И уж, конечно, у вас нет ни малейших причин пугаться своего состояния. В большинстве случаев память возвращается уже через несколько дней.

“Точно так же, как зрение?” — хотел спросить Бреннер, но вместо этого задал другой вопрос:

— В большинстве случаев, вы сказали?

— Почти всегда, — поспешно поправился Йоханнес, а затем, помолчав несколько секунд, сказал: — Всегда.

— Осторожно, господин священник, — насмешливо заметил Бреннер. — Ведь среди заповедей Господних есть одна, запрещающая ложь, не так ли?

Йоханнес засмеялся. На этот раз его смех звучал искренне.

— Вы должны называть меня патером, — сказал он весело. — Что же касается подобной заповеди, то она действительно существует… — он вздохнул. — Я, к сожалению, слишком поздно понял, что мне, по-видимому, не следовало приходить к вам. Я, похоже, принес вам больше вреда, чем пользы. Может быть, мне лучше уйти?

— Нет, — поспешно сказал Бреннер. — Я просто немного раздражен. Это ведь… мало приятное занятие — целыми днями лежать в постели и к тому же ничего вокруг не видеть. У вас нет случайно какого-нибудь паршивенького транзисторного радиоприемника?

— Здесь — нет. Но я посмотрю у себя дома. Если я найду что-нибудь подходящее, то зайду к вам завтра. В отношении информации вас здесь держат на голодном пайке, не так ли?

— Да. Но они компенсируют это неудобство тем, что не допускают ко мне журналистов.

— Вам надо только радоваться этому, — убежденно сказал Йоханнес. — Сейчас волна интереса к вам немного спала, а первое время это была настоящая осада больницы. Репортеры залезали даже на деревья и часами дежурили там, пытаясь сделать снимки хотя бы вашей палаты, именно потому, кстати, вам занавесили окно.

Это сообщение должно было успокоить Бреннера, но вместо этого оно разозлило его. Неудивительно, что он даже днем не мог разглядеть окна. Если бы он знал, почему оконный проем постоянно остается темным, он был бы избавлен от множества переживаний.

— Если все обстоит так, как вы говорите, то, вероятно, вы знаете о том, что в действительности произошло, намного больше, чем я, — заявил он.

— Вряд ли, — отозвался Йоханнес тоном, в котором слышалось сожаление. — Газеты выдвигают самые дикие и невероятные версии, но никто ничего не знает наверняка, кроме того, что произошел какой-то взрыв, а за ним последовал грандиозный пожар. Полиция оцепила всю местность и никого даже близко не подпускает.

Словно вспышка молнии, в памяти Бреннера внезапно возникло видение: черный призрак, скачущий верхом на огненной струе, несущийся на него с оглушительным воем. Видение тут же потухло, прежде чем он успел понять, что же все это было и было ли оно в действительности. Сможет ли он хоть когда-нибудь восстановить подлинную картину случившегося с ним?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация